Молодые львы

Кристиан искоса взглянул на лейтенанта. На губах Гарденбурга играла легкая улыбка, он что-то мурлыкал себе под нос, как и говорил Гиммлер. И улыбка-то какая нежная, отметил Кристиан. Так взрослый мог бы смотреть на своего малыша, который делает первые неуклюжие шаги в манеже. Но лейтенант не дал отмашки. И Кристиан вновь повернулся к англичанам.

Вода закипела, ветер подхватил клубы пара. Кристиан видел, как томми засыпают заварку, сахар, добавляют молоко. Если б они знали, что их ждет, подумал Кристиан, заварки могли бы положить побольше. Она ведь им уже не понадобится ни к обеду, ни к ужину.

Кристиан видел, как от каждой группы отделилось по одному человеку. Они относили мешочки с чаем и сахаром и банки с молоком к какому-то из грузовиков и аккуратно укладывали все это в кузов. Один за другим томми наполняли котелки кипящей водой и отходили от костров. Иногда порыв ветра доносил до немцев обрывок разговора или смех. Англичане завтракали, усевшись на песке. Кристиан облизал пересохшие губы. Он им завидовал. В последний раз Кристиан ел двенадцать часов назад, а горячей пищи не видел с того самого момента, как они покинули расположение батальона. Ноздри Кристиана ловили аромат крепкого чая, его вкус чуть ли не ощущался во рту.

Гарденбург лежал в прежней позе. С той же улыбкой, все так же мурлыкая себе под нос. Чего он тянет? Ждет, пока их обнаружат? Хочет ввязаться в бой, вместо того чтобы расстрелять англичан, как в тире? Кристиан огляделся. Остальные застыли в напряженных, неестественных позах, не сводя глаз с лейтенанта. Солдат справа от Кристиана проглотил слюну. Звук этот прозвучал как выстрел.

А ведь Гарденбургу это нравится, подумал Кристиан, вновь посмотрев на лейтенанта. Он же просто счастлив. Армия не имеет права ставить солдат под команду таких людей. Солдатам и без этого несладко.

Позавтракав, англичане принялись набивать трубки или дымить сигаретами. Да уж, действительно как на пикнике, усмехнулся Кристиан. Ему ужасно захотелось затянуться сигаретой. Конечно, с такого расстояния не представлялось возможным хорошенько разглядеть англичан, но Кристиану показалось, что все они очень похожи – заурядные, ничем не выделяющиеся солдаты, невысокие, худощавые, флегматичные.

Некоторые, покончив с завтраком, оттирали котелки песком, потом скатывали спальники и относили их к грузовикам. Часовые, стоявшие у пулеметов, спрыгнули на землю: пришел их черед завтракать. На две или три минуты пулеметы на грузовиках остались бесхозными. Вот, значит, чего ждал лейтенант, подумал Кристиан и быстро обернулся, чтобы посмотреть, готовы ли его люди. Они лежали все в тех же напряженных, неудобных позах.

Кристиан в который уж раз посмотрел на Гарденбурга. Если тот и заметил, что пулеметы англичан остались без присмотра, то никак этого не выказал. Та же улыбка, то же мурлыканье.

«А что в нем самое отвратительное, – думал Кристиан, – так это зубы. Большие, широкие, кривые, с зазорами между ними. Легко представить себе, сколько от этого вояки шума, когда он пьет. И как же он доволен собой! Аж раздулся от самодовольства, лежит тут, улыбаясь, пялится в бинокль, прекрасно сознавая, что мы все глаза проглядели, ожидая сигнала, который прекратит наконец эту томительную пытку. И ведь знает наверняка, как мы ненавидим его, как боимся, не можем понять, чего ему от нас надо».

Кристиан на мгновение закрыл глаза и открыл их, уже повернув голову к англичанам. Ему хотелось стереть застывшую перед его мысленным взором худую, ироничную физиономию лейтенанта Гарденбурга. В лагере тем временем к пулеметам поднялись новые часовые. Один из них, светловолосый, без фуражки, курил сигарету, повернувшись лицом к восходящему солнцу. Устроился он очень удобно, привалившись спиной к металлическому поручню, опоясывающему площадку под пулеметную турель. Сигарета свешивалась из уголка рта, руки лежали на рукоятках пулемета, нацеленного прямо на Кристиана.

«Ну все, – тяжело вздохнул Кристиан, – лейтенант упустил свой шанс. Но теперь-то чего он ждет? Зря я не навел о нем справки, была же такая возможность. Мог спросить у Гретхен. Что его гложет? К чему он стремится? Почему стал таким невыносимым? Как подобрать к нему ключик? Давай же, давай, – молчаливо взмолился он, когда два офицера-англичанина отошли чуть в сторону с саперными лопатками и туалетной бумагой в руках. – Пора ведь, подай сигнал…»

Гарденбург не шевельнулся.