Молодые львы

— Знаешь, что я собираюсь сделать сегодня? — резко спросила Пегги.

— Ну?

— Кое-куда пойти и выйти за кого-то замуж. — Она вызывающе и со злостью взглянула на него через небольшой, покрытый винными пятнами стол.

Девушка за соседним столиком, яркая блондинка в красном платье, говорила сиявшему улыбкой седовласому мужчине, с которым она завтракала:

— Вы должны как-нибудь представить меня своей жене, мистер Копаудер. Я уверена, что она чрезвычайно обаятельна.

— Ты слышал, что я сказала? — спросила Пегги.

— Слышал.

К столу подошел официант и поставил небольшой бокал.

— Осталось только три бутылки, — заметил он, — в эти дни невозможно достать коньяк.

Майкл взглянул на официанта. Ему почему-то не понравилось его смуглое, приторно-сладкое, тупое лицо.

— Держу пари, — сказал Майкл, — что в Риме это не составляет никаких трудностей.

По лицу официанта пробежала дрожь, и Майклу показалось, что он слышит, как тот сокрушенно говорит про себя: «И этот стыдит меня за Муссолини. Все эта война, ох, эта проклятая война».

— Да, сэр, возможно, вы правы, — улыбаясь произнес официант и отошел, растерянно двигая руками и скорбно поджав верхнюю губу, давая этим понять, что он не несет никакой ответственности за итальянскую армию, итальянский флот, итальянскую авиацию.

— Ну? — громко спросила Пегги.

Майкл молча потягивал коньяк.

— Что ж, мне все ясно.

— Просто я не вижу смысла сейчас жениться, — ответил наконец Майкл.

— Ты абсолютно прав, но так надоело смотреть, как убивают одиноких мужчин.

— Пегги! — Майкл с нежностью прикрыл своей рукой ее руку. — Это на тебя совсем не похоже.

— А может быть, и похоже, — ответила Пегги, — может быть, я раньше не была похожа на себя. Не думай, — холодно добавила она, — что через пять лет, когда ты вернешься со всеми своими медалями, я встречу тебя с приветливой улыбкой на лице.

— Ладно, — устало проговорил Майкл, — давай не будем говорить об этом.

— А я хочу говорить об этом, — возразила Пегги.

— Ну хорошо, говори, — согласился Майкл.

Он заметил, что она старается сдержать слезы, лицо ее расплылось и размякло.

— Я хотела быть очень веселой, — сказала она дрожащим голосом. — Идешь на войну? Давай выпьем… И я бы сдержалась, если бы не этот отвратительный моряк… Вся беда в том, что я могу забыть тебя. У меня был один друг в Австрии, и я думала, что буду помнить его до конца своих дней. Он был, пожалуй, лучше тебя, смелее и нежнее, но в прошлом году его двоюродная сестра написала мне из Швейцарии, что его убили в Вене. В тот вечер, когда я получила это письмо, я собиралась с тобой в театр. Мне казалось, что в этот вечер я никуда не смогу пойти, но стоило тебе появиться в дверях, и я почти совсем забыла того человека. Он был мертв, и я уже почти не помнила его, хотя однажды я тоже просила его жениться на мне. Кажется, мне ужасно везет в этом отношении, не правда ли?

— Перестань, — прошептал Майкл, — пожалуйста, Пегги, перестань.

Но Пегги продолжала говорить, ее глубокие, выразительные глаза были полны слез.

— Я глупая, — говорила она. — Вероятно, я забыла бы его, если бы мы даже поженились, и, видимо, забуду и тебя, если ты не скоро вернешься. Может быть, это просто предрассудок, но у меня такое предчувствие, что если бы ты был женат и знал, что тебе нужно вернуться именно сюда, где у тебя есть дом и законная жена, ты бы непременно вернулся. Нелепо… Его звали Йозефом, у него не было дома и вообще ничего, поэтому, естественно, они и убили его. — Пегги вдруг поднялась. — Подожди меня на улице, — сказала она, — я скоро приду.

Она быстро вышла из небольшой темной комнаты с маленькой стойкой у окна и развешанными по закопченным стенам старыми картами винодельческих районов Франции. Оставив официанту на столе деньги по счету и хорошие чаевые в качестве компенсации за свою грубость, Майкл неторопливо вышел на улицу.

Стоя у ресторана, он задумчиво курил папиросу. «Нет, — окончательно решил он про себя, — нет, она не права. Я не собираюсь взваливать на себя это бремя и не позволю делать это ей. Если она забудет меня, что ж, это будет просто дополнительная цена, которой приходится расплачиваться за войну, своего рода боевая потеря, которая не входит в подсчет убитых, раненых, уничтоженных ценностей, но, безусловно, относится к числу потерь. Напрасно мы пытались бы избежать ее».

Появилась Пегги. Ее волосы ярко блестели на солнце, видимо, она только что старательно причесала их там, наверху, а улыбающееся лицо было спокойно.

— Прости меня, — сказала она, касаясь его руки. — Я так же удивляюсь этому, как и ты.

— Ну и хорошо, — ответил Майкл, — я сегодня тоже вел себя не блестяще.

— Я совсем не то хотела сказать. Ты ведь веришь мне?

— Конечно.

— Когда-нибудь в другой раз я расскажу тебе об этом человеке из Вены. Интересная история, особенно для солдата.

— Хорошо, — вежливо ответил Майкл, — я с удовольствием послушаю.

— А теперь, — Пегги посмотрела на улицу и сделала знак такси, медленно приближавшемуся с Лексингтон-авеню, — я думаю, мне лучше вернуться на службу и поработать до конца дня, не правда ли?

— Нет необходимости…