Молодые львы

Не взглянув на упавшие в раковину зубы, Ной начал старательно вытирать лицо полотенцем, которое быстро покрылось красными пятнами.

— Ну хорошо, — сказал Майкл, — можно считать, что дело сделано, а от остальных лучше отказаться…

— Кто следующий по списку?

— Послушай, — пытался уговорить его Майкл, — они в конце концов убьют тебя.

— Следующий Райт, — решительно проговорил Ной, — скажи ему, что я буду готов встретиться с ним через три дня. — И не ожидая ответа, он накинул на плечи полотенце и вышел из уборной.

Майкл посмотрел ему вслед, затянулся еще раз, бросил окурок и вышел на улицу. Он не пошел в казарму, потому что ему не хотелось в этот вечер снова встречаться с Аккерманом.

Райт был самым высоким в роте, но Ной и не думал избегать его. Встав в строгую, профессиональную боксерскую стойку, он то быстро уклонялся от медлительно молотивших воздух кулаков Райта, то сам наносил ему удары в лицо, а когда он ударил Райта в живот, тот даже замычал от боли.

«Удивительно, — подумал Майкл, с восхищением и завистью наблюдая за Ноем, — он по-настоящему умеет боксировать, где он научился этому?»

— В живот, — закричал Рикетт, стоявший в первом ряду зрителей, — в живот, ты, паршивый ублюдок!

Минуту спустя все было кончено: резко выбросив в сторону руку, вложив всю свою силу в узловатый, подобный молоту, кулак, Райт ударил Ноя в бок. Ной повалился лицом вниз и встал на четвереньки, широко раскрыв рот, высунув язык и беспомощно глотая воздух.

Стоявшие вокруг солдаты молчали.

— Ну как? — воинственно спросил Райт, стоя над Ноем. — Ну как, здорово?

— Шагай-шагай, — сказал Майкл, — ты был великолепен.

Ной начал дышать, издавая хриплый свист: воздух с трудом пробивался через его горло. Презрительно коснувшись Ноя носком ботинка, Райт отвернулся и спросил:

— Ну, кто мне поставит пива?

Доктор посмотрел на рентгеновский снимок и сказал, что сломано два ребра. Он забинтовал Ною грудь, наложил пластырь и отправил Ноя в лазарет.

— Ну, теперь ты успокоишься? — спросил Майкл, стоя в палате над его кроватью.

— Доктор говорит, что мне придется пролежать недели три, — произнес Ной, с трудом шевеля бледными губами. — Договорись со следующим на это время.

— Ты сумасшедший, я не стану договариваться, — наотрез отказался Майкл.

— Читай свои дурацкие нотации кому-нибудь еще, — прошептал Ной, — если не хочешь, можешь сейчас же уходить. Я все сделаю сам.

— Ты думаешь, что делаешь? Что ты этим хочешь доказать?

Ной молчал. Он смотрел дикими невидящими глазами в противоположный угол палаты, где лежал солдат со сломанной ногой, упавший два дня тому назад с грузовика.

— Что ты этим хочешь доказать? — крикнул Майкл.

— Ничего, — ответил Ной, — просто мне нравится драться. Ну, что еще?

— Ничего, больше ничего, — ответил Майкл и вышел.

— Капитан, — говорил Майкл, — я по поводу рядового Аккермана.

Колклаф сидел очень прямо. Через его тугой воротник свисал второй подбородок, что придавало ему вид человека, который медленно задыхается.

— Да? — спросил Колклаф. — Что вы хотели сказать о рядовом Аккермане?

— Вероятно, вы слышали о… мм… споре, который возник между рядовым Аккерманом и десятью солдатами роты.

Уголки рта Колклафа чуть поднялись в довольной улыбке.

— Я кое-что слышал об этом, — произнес он.

— Я думаю, что в настоящее время рядовой Аккерман не в состоянии отвечать за свои действия, — продолжал Майкл. — Его могут очень серьезно покалечить, покалечить на всю жизнь. Я думаю, если вы согласитесь со мной, что было бы неплохо попытаться удержать его от дальнейших драк…

Колклаф засунул палец в нос, медленно нащупал там что-то твердое, затем вытащил палец обратно и стал рассматривать извлеченное сокровище.

— В армии, Уайтэкр, — заговорил он монотонным спокойным голосом, который, должно быть, перенял от священников, говоривших на многочисленных похоронах, свидетелем которых ему пришлось быть в Джоплине, — в армии некоторые трения между людьми неизбежны. Я считаю, что самым здоровым способом улаживания таких трений является честный, открытый бой. Этим людям, Уайтэкр, придется пережить значительно большие испытания, чем удары кулаков, значительно большие. Их ждут пули и снаряды, Уайтэкр, — с особым смаком произнес он, — пули и снаряды. Было бы не по-военному запрещать им улаживать свои разногласия таким образом, не по-военному. Моя политика такова, Уайтэкр, что я предоставляю солдатам моей роты как можно больше свободы в улаживании своих дел и не намерен вмешиваться.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Майкл, — благодарю вас, сэр.

Он отдал честь и вышел.

Медленно прохаживаясь по ротной линейке, Майкл принял неожиданное решение. Он не может больше оставаться здесь при таких обстоятельствах. Он подаст заявление в офицерскую школу.