Молодые львы

— Не смотри! — бросил он.

Христиан старался расслабить свои напряженные мышцы. Он ждал выстрелов, но их не последовало. Он взглянул на Гарденбурга. На лице лейтенанта играла легкая, холодная улыбка. «Он наслаждается всем этим, — с удивлением подумал Христиан. — Несмотря на все свои раны, на брошенную роту, не зная, что его ждет впереди, он наслаждается этим моментом, смакует его, испытывает истинное удовольствие». Христиан тоже улыбнулся, глубже опускаясь в мягкое кожаное сиденье и с наслаждением распрямляя уставшие члены.

— А что, если бы они отказались отдать машину? — спустя некоторое время спросил он.

Гарденбург улыбнулся, полузакрыв веки от чувственного удовольствия.

— Они убили бы меня, вот и все.

Христиан серьезно кивнул головой.

— А воду, — спросил он, — зачем вы оставили им воду?

— О! Это было бы слишком, — ответил он, посмеиваясь и удобнее усаживаясь на роскошном кожаном сиденье.

— Как вы думаете, что с ними будет? — спросил Христиан.

Гарденбург небрежно пожал плечами.

— Они сдадутся в плен и пойдут в английскую тюрьму. Итальянцы любят сидеть в тюрьме. Ну, а теперь помолчи, я хочу спать.

Через несколько минут его дыхание стало ровным, а окровавленное, грязное лицо приняло спокойное и почти детское выражение — он спал. Христиан бодрствовал. «Кто-то, — думал он, — должен наблюдать за пустыней и за водителем». Водитель сидел впереди в напряженной позе, быстро ведя по дороге мощную машину.

Над городком Мерса-Матрух только что пронеслось дыхание смерти. Они пытались найти кого-нибудь, чтобы доложить о себе, но в городе царил хаос. Среди руин двигались машины, брели отставшие от частей солдаты, стояли подбитые танки. Вскоре после их прибытия налетела эскадрилья самолетов, которая бомбила город в течение двадцати минут. Разрушений стало еще больше.

Из-под обломков разбитого санитарного поезда доносились дикие крики людей. Казалось, все стремились только на запад; поэтому Гарденбург приказал водителю влиться в длинный медленно двигающийся поток машин, и они направились к окраине города. Там находился контрольный пункт, у которого стоял изможденный капитан с приколотым на доску листом бумаги.

Капитан спрашивал у проходивших мимо него потоком запыленных и изнуренных людей фамилии и наименование частей и записывал их. Он походил на помешанного бухгалтера, пытающегося подвести баланс банка, разрушенного землетрясением. Капитан не знал, где находится штаб их дивизии и существует ли он еще. Деревянным мертвым голосом он повторял, с трудом шевеля покрытыми коркой губами:

— Проходите, проходите. Черт знает что. Проходите.

Увидев, что у них водитель итальянец, он приказал:

— Оставьте его здесь, со мной, мы используем его для обороны города. Я дам вам водителя немца.

Гарденбург мягко заговорил с итальянцем. Тот заплакал, но все-таки вышел из машины и направился к капитану, небрежно волоча по пыли винтовку, ухватив ее за ствол у самого дула. В его руках винтовка казалась безобидной и мирной. Он безнадежным взглядом провожал катившиеся мимо орудия и машины, полные солдат.

— С таким войском нам ни за что не удержать Матрух, — мрачно проговорил Гарденбург.

— Конечно, — согласился капитан, — конечно, нет. Черт знает что. — И, всматриваясь сквозь пыль в громыхавшие мимо него два противотанковые орудия и бронемашину, поднявшие новые облака пыли, он стал записывать номера их частей.

Капитан посадил к ним водителя танка, потерявшего свой танк, и пилота мессершмитта, сбитого над городом, и посоветовал как можно быстрее добраться до Эс-Саллума: там, в далеком тылу, обстановка, вероятно, не такая тяжелая.

Водитель танка был рослый белокурый деревенский парень; он уверенно взялся за руль и повел машину. Он напомнил Христиану ефрейтора Крауса с окрашенными вишневым соком губами, давно уже погибшего под Парижем. Пилот был молодой, но лысый, с серым морщинистым лицом; у него нервно дергалась щека, и рот не менее двадцати раз в минуту скашивался вправо.

— Еще сегодня утром, — повторял он, — у меня этого не было, а теперь становится все хуже и хуже. Это очень противно?

— Нет, — ответил Христиан, — почти ничего не заметно.

— Меня ведь сбил американец, — с удивлением заметил он, — первый американец, которого я увидел в жизни. — Он покачал головой, как будто это была самая крупная неудача немецкого оружия за всю африканскую кампанию. — Я даже не знал, что они здесь.

Белокурый парень был хорошим водителем, он умело маневрировал по забитой машинами дороге, ловко объезжая воронки от бомб и ямы. Дорога шла вдоль берега Средиземного моря, спокойного и прохладного, простирающего свои сверкающие голубые воды до Греции, Италии, Европы…

Это произошло на следующий день.