Молодые невольники

Видя, что бесполезно скрывать свою удачу, Колин сознался, что негритянка, как только ей удавалось не быть замеченной, давала ему сухие финики и молоко, хранившееся в кожаной бутылке, которую она носила под плащом.

Товарищи Колина открыто позавидовали его удаче и сказали, что готовы целыми днями таскать какого угодно негритенка, только бы получать за это молоко и финики.

Но они и не подозревали в эту минуту, что скоро придется им переменить свое мнение и что предполагаемое счастье Колина будет скоро источником несчастья для всех них.

Глава XI. ВЫСОХШИЙ КОЛОДЕЦ

В этот день после полудня сделалось особенно жарко, а Голах как нарочно пустил своего верблюда таким быстрым ходом, что невольники с большим трудом могли за ним поспевать.

Билл устал первыми и, наконец, решил, что не в силах будет идти дальше. Если он и не падал еще от усталости, то во всяком случае терпению его настал конец.

Он сел на землю и объявил, что дальше не пойдет. Целый поток ударов посыпался на него. Но они не заставили его изменить решения. Оба молодых негра, родственники Голаха, не зная, какие бы средства пустить в ход, обратились за помощью к шейху.

Последний немедленно повернул своего мехари к строптивому невольнику.

Прежде чем он достиг места, где лежал Билл, трое мичманов употребили все свое влияние на своего товарища, стараясь убедить его встать до прибытия тирана.

— Ради Бога, — вскричал Гарри, — если ты только в силах, поднимись и пройди хоть немного!

— По крайней мере, попробуй, — советовал Теренс, — мы тебе поможем. Ну, же, Билл, сделай это усилие из дружбы к нам, вот Голах уже близко.

Говоря таким образом, Теренс и Гарри, с помощью Колина, схватили несчастного Билла и пытались поставить его на ноги, но старый моряк упрямо опускался на песок.

— Быть может, я и могу пройти еще немного, — сказал он, — но я не хочу. Довольно с меня! Я хочу ехать на верблюде, а Голах пускай пойдет в свою очередь пешком. Он способнее меня на это. А вы, мальчики, будьте благоразумнее и не беспокойтесь очень за меня. Все, что вам следует делать, это смотреть на меня: вы научитесь кой-чему. Если у меня нет молодости и красоты, как у Колина, чтобы составить мне счастье, я зато больше его прожил на свете и приобрел опытность, а моя ловкость заменит мне остальное.

Доехав до места, где сидел моряк, Голах узнал, что произошло и что обычное средство не достигло своей цели.

Он вовсе не казался недовольным этим сообщением: его лицо даже выразило некоторое удовольствие. Он спокойно приказал невольнику встать и продолжать свой путь.

Моряк, истомленный усталостью, умирая от голода и жажды, дошел до крайнего отчаяния. Он сказал крумену, чтобы тот передал шейху, что он готов продолжать путь, но не иначе, как сидя на одном из верблюдов.

— Значит, ты хочешь, чтобы я тебя убил? — крикнул Голах, когда слова моряка были ему переданы. — Ты хочешь украсть у меня то, что я отдал за тебя? Этого не будет. Ты меня еще не знаешь.

Билл с клятвою повторил, что не двинется с места и что его не принудят двигаться иначе, как верхом на верблюде.

Этот ответ, переданный круменом, заставил шейха задуматься.

Он размышлял одну минуту, отвратительная улыбка искривила его черты.

Взяв повод от своего верблюда, он привязал его одним концом за свое седло, а другим концом обвязал кисти рук моряка. Тщетно пытался Билл сопротивляться: он был точно ребенок в могучих руках черного шейха.

Сын и зять Голаха стояли возле него с заряженными ружьями, готовые выстрелить при первом же движении товарищей моряка. Когда последний был связан, начальник приказал своему сыну провести верблюда вперед, и Билл потащился следом за животным по песку.

— Теперь ты идешь вперед! — кричал Голах победоносно. — Вот новый способ путешествовать на верблюдах. Бисмиллях! Я остался победителем!

Путешествовать таким образом было слишком великим мучением, чтобы возможно было терпеть долго. Билл решился встать на ноги и идти. Он был побежден, но в наказание за его возмущение, шейх продержал его привязанным у седла верблюда весь остаток дня.

Никто из белых невольников не поверил бы, что они будут в состоянии переносить такое обращение с собой и позволят товарищу терпеть подобное унижение.

Между тем ни у одного из них не было недостатка в истинной храбрости; но их гордость уступала перед высшими силами голода и жажды. Голах рассчитывал именно этим путем подчинить себе своих невольников и вот таким образом он торжествовал над теми, которые при других обстоятельствах оспаривали бы свою свободу до последней крайности.

На следующее утро Голах сказал своим пленникам, что они пойдут к источнику и остановятся там на целый день.

Это известие было передано Гарри круменом, и все были в восторге, что наконец-то отдохнут и, кроме того, будут иметь воды вволю.