Молох

Рычание, которое я ни забуду никогда в жизни, поставило на дыбы волоски даже в носу. На этот раз Оно играло с нами, как играл когда-то Минотавр. Птички в клетке, выхода не было, в отличие от той же Пушкинской, когда имелось место для манёвра. Это при подходе отряда зверь исподтишка убивал бойцов, начиная с конца колонны, когда в итоге было слишком поздно что-либо делать, ибо строй становился обескровленным людскими ресурсами. Одному же выпадал шанс выжить в русской рулетке с тем, что выплюнула в реальность радиация.

Через энное время мы с Чумой, уменьшившиеся до размеров лилипутов, видели очертания тролля — размытый силуэт метра два с половиной ввысь, до которого пока не падал свет. Словно на нас шёл один из тех шкафов, умевший при том издавать нечленораздельные звуки.

БАМ! Гоблин рос на глазах. БАМ!!! Я чувствовал дрожание земли. Стоит ему пройти каких-то жалких метров 10, от нас не останется и мокрого следа. Мутант насытится: оторвёт для начала руки-ноги, затем у нас же на глазах вырвет кишки и горстью отправит себе в рот, после чего, как ни в чём ни бывало, приберёт за собой, в отличие от сородича по Красной ветке. БАМ!!! 7 метров. Его руки, показавшиеся на свету — лапа Игоря, чуть не доставшая нас тогда, в церкви Георгия Победоносца. «Нашёл, что вспомнить», — прикусил я в кровь губу. Обида за то, что мы ничего не можем поделать, нахлынула на меня. 6 метров, 5, на голову, что-то сыпется. Скорее, в судорожном тике я задираю подбородок вверх и там вижу лаз, из которого бьётся свет. Точно кто-то заранее открыл нам путь к Богу.

Дыхание владыки Шестой ветки обжигает. Я не в силах на него смотреть. Моя кожа чувствует его биополе (три метра); затылок сдавливает критической массой. В замедленной съёмке я вижу, как Чума растворяется вверху лаза. Два метра. Я нахожу в себе силы глянуть глаза в смерти. Двух метров хватит для взмаха его руки. Но перед собой я вижу заполонившую весь кругозор (один метр) россыпь зубов. Сотни, а то и тысячи мелких кристалликов шиповидной формы, образующих пасть, мерно улыбались мне. Но я вижу клыки грязно-бурого цвета с кусочками многолетнего человеческого мяса, навсегда застрявшего между ними, как и застрянет моё спустя миллисекунду.

Я не чувствовал того, что кто-то обхватил меня за подмышки. Полёта, испытанного последующим кадром (лишним 25-м) плёнки моей жизни. Торс, навечно запечатанный в стене. Лишь слышал клацанье челюстей и, подобно надлому французской булки, хруст собственной кости в области правой лодыжки. Дальше всё залило свет и перед тем, как вырубиться, люди со странным акцентом (среди них Чума) заявили, что мы на настоящем Лиговском проспекте.

(сегодня)

Как с левой, так и с правой стороны, мешки с песками располагались чуть ли не до потолка тоннеля. Снизу в середине, придерживаемый металлическими сваями, располагался проход. Походило на огромную букву П, выложенную из мешков в два ряда — так, что конструкцию невозможно было сбить даже небольшим отрядом. Но кто станет нападать со стороны Приморской, когда станцию забросили несколько лет назад под натиском местной нечести? Глыба знал, что блокпост соорудили сразу после того, как Блокадник прорвался на станцию и истребил чуть ли не половину василеостровских.

— Ты куда? — лаконично бросил постовой, перекрывая путь.

Васька, как и Гостинка с Маяком — станции закрытого типа с «горизонтальным лифтом». В Питере подобных мест что-то около десяти. Вместо боковых платформ проёмы со стационарными дверями. Последние давно успели растащить, так что в белом мраморе срамно зияли дыры. Спрыгнув в предпоследний проём по правую сторону движения, Глыба приблизился к КПП. Солдат не поверил глазам, когда увидел на Той стороне, где кончалась Вася, АГС-17 «Пламя», созданное нашими умельцами в давнее время. 30-мм. станковый гранатомёт способен разорвать в клочья любую оборону. Достаточно было иметь хотя бы одну из таких махин мазутам или задыхающейся в данную минуту Сенной, что любая атака неприятеля захлебнулась бы в её зародыше. Залп гранаты в замкнутом пространстве оставил бы от армии рожки да ножки в буквальном смысле слова. «Да уж, с приморскими трудно будет справиться» — с горечью отметил Глыба.

— Ты что, глухой? — диггер позабыл о дневальном.

— А, да так, засмотрелся на вон это — решил герой начистоту, указывая прямо на гранатомёт.

— Купили у мазутов — начал хвастаться дозорный. — Кто знает, может, он помог бы им спастись от истребления.

— Может. Мне надо на Приморскую.

— Исключено.

Глыба не стал спрашивать, почему. Всё ясно: эсэсовцы обороняют своего фюрера, спрятавшегося в бункере, и прямой путь на Берлин, следовательно, закрыт. Если его сейчас спросят, зачем он туда собрался, считай, жизнь диггера на плахе. Солдафон глянул за плечо патрульному — там, в тоннеле, начинённые до зубов оружием, расхаживали бойцы Альянса. В условиях войны любая новая территория уже успех. Не удивительно, если Приморскую в ближайшее время отвоюют у настырных монстров, выползающих с берега Финского залива только для того, чтоб полакомиться свеженькой плотью. Иль мертвечиной.