Молох

Мы не стали спорить, кто за кем спускается. Первой отправилась Чулок, за ней Чума, я должен идти следующим, в то время как кавказец замыкает цепочку. Но было поздно. Только Чума скрылся из виду, как стены храма мелкими щепками разлетелись в стороны. Я видел ноги Игоря, представлявшие собой колонны Парфенона. Пули, будто резиновые, отрикошечивали от столпов. Вновь показалась грандиозная по размерам рука монстра. Пальцы сомкнулись на Ахмете, готовые с секунду на секунду превратить в прах воина. Внезапно у меня перед глазами замаячили лица тех, кто умер у меня на глазах. Каждая вспышка памяти отдавалась болью. Я стиснул до боли в висках зубы.

— СТОЙ! — кричал я тому, кого до сих пор не видел, ибо обломки и часть потолка церкви скрывали физиономию порождения колоссального выплеска радиации. В два шага я осилил расстояние до подсобного помещения, пока ещё не повреждённого от рук безумного внука. Следующим движением подобрал культю Лизы и уже с ней стоял около мутанта.

— Игорь — махал я конечностью, словно держал в руках не культю, а грёбаный олимпийский факел. — Вот твоя сестра! То, что от неё осталось! Ты же её искал?!

Ноги-колонны застыли на месте. Сквозь дыру в потолке я видел вполне обычный человеческий глаз, только превышающий в размерах раза в три-четыре. Напоминало ребёнка переростка с синдромом дауна, наблюдающего за миром сквозь толстую стену непонимания и отчуждения. «ЛИЗА», — слово манило глаз, который становился всё ближе и ближе. И когда я положил руку с брелком на алтарь, Игорь отпустил чуть не задохнувшегося от объятия Ахмета.

— Ты отомстил — говорил я уже спокойнее, стараясь не выдавать дрожь в голосе. — Старики съели твою сестру.

Глаз всё ещё смотрел на меня и не моргал. Кавказец, тем временем, ни говоря ни слова, полез в люк. Я выждал, пока солдат окончательно скроется в глотке тоннеля, затем сам подошёл к перилам лестницы. Плесень за храмом Святого Великомученика Георгия Победоносца метнулась в мою сторону, точно бейсбольный мяч, запущенный бэттером со всего дуру. И я чувствовал на себе её споры, а также что-то тяжёлое, как ударная волна, хлестнувшая меня по всему телу. Удар Игоря я осознал только тогда, когда кубарем летел вниз тоннеля навстречу неизбежности.