МоLох

Народ взревел. Все уже изрядно выпили и постепенно разбивались по парам. Как и на всяком корпоративе, комбинации грозили образоваться самые неожиданные. Тот, кто не решался подкатить к своей избраннице или избраннику в банке, осмелел. И белый танец был как нельзя кстати. Обозначить намерения, закрепить их или изъявить согласие. Поскольку выбирает всегда женщина. Мужчина может только предложить.

— Василий… — Нина с трудом проглотила отчество. — Разрешите пригласить вас на танец?

Она думала, что Квашнин откажется. С его комплекцией, статусом, в месте, которое этому статусу не соответствует. На какой-то турбазе, чуть ли не в лесу, где, несмотря на дым от мангалов беспрестанно атакуют комары, и публика — быдло. Теперь Нина видела, какое же это быдло! Все пьяные и сытые, а все равно не могут оторваться от еды. Жуют, чавкают, рыгают… Банковские служащие, эта «соль соли земли» тайком, а потом, по мере того, как они все больше пьянели, все смелее и смелее тянули со стола деликатесы и складывали их в заранее приготовленные пакеты и сумки. Побаловать родных, которые не попали на этот корпоратив. Небось, у Квашнина не убудет. Нина увидела, как один из продажников взял со стола непочатую бутылку водки и, уже не стесняясь, засунул ее в цветастую болоньевую сумку.

«И зачем только я все это затеяла?» — в отчаянии подумала Нина. «Время тянула? Господи, какая же я дура!».

Она понимала, что мать права. Надо что-то делать. Пригласить Квашнина на белый танец?

Станет он на глазах у подчиненных топтаться на танцполе! Но неожиданно для Нины Квашнин расцвел улыбкой:

— С удовольствием!

Казалось, он именно этого от нее и ждал. Когда она заметит в нем мужчину и на глазах у всех признает его право на нее. Неожиданно для Нины, да и для всех, Василий Дмитриевич легко взошел на танцпол и с видом знатока положил руку на тонкую Нинину талию. Все расступились, давая им место. Нина ожидала, что Квашнин притиснет ее, по-медвежьи облапит, и они минуты три будут топтаться в центре отведенной для танцев площадки. Главное это беречь ноги. Но Квашнин повел Нину, как заправский танцор, с неожиданной для его комплекции ловкостью. Народ одобрительно загудел.

«Да он великолепно двигается!» — с удивлением подумала Нина. Она чувствовала себя перышком в его руках, ей оставалось только приноровиться к манере Василия Дмитриевича. От природы Нина была музыкальна, и танцевала хоть и по наитию, но движения ее были плавными и уверенными. Квашнин тоже оказался хорошим танцором. Она вдруг начала получать от танца удовольствие. Это было нечто среднее между вальсом, который под такую музыку танцевать было невозможно, и танго. А не то, пачангой. Тем, что называют грязными танцами. В которых больше чувственности, чем техники.

Народ уже почти не танцевал, все смотрели, что выделывает на танцполе Квашнин. У Нины закружилась голова, от быстрого танца, и от восторга. Оказывается, не так это ужасно, быть в его объятиях!

Внезапно песня кончилась.

— Еще, Василий… — попросила Нина, на этот раз уже увереннее назвав Квашнина по имени, без отчества.

— Не могу, пожалей старика, — он вытер пот со лба.

— Да какой же ты старик!

— Для тебя — старик, — внимательно посмотрел на нее Квашнин.

— Ты не так все понял, — смущенно сказала Нина.

— Василь Дмитрич, просим! — заорал народ.

— Вы классно танцуете!

— Сво-о-й!!!

Но Квашнин уже сошел с танцплощадки. Себя он показал. Запыхавшаяся, раскрасневшаяся Нина шла следом.

— Поступила просьба повторить! — спохватился Миллер и опять поставил медляк.

Бобров, который стоял у края площадки, на затоптанной в окурках земле, схватил Нину за руку, когда она проходила мимо:

— Может, со мной потанцуешь?

— Ты что не слышал? Белый танец! Приглашает дама! А я тебя не приглашала! Пусти! — и Нина вырвала руку.

К Боброву уже спешила Бетси.

— Андрей, можно тебя пригласить?

— Ты лучше, Осю пригласи, — раздраженно сказал Бобров, который хоть и не чувствовал себя пьяным, но спиртное на него все-таки подействовало. Он сделался подозрительным и мрачным.

— Ты в порядке? — заботливо спросила Бетси.

— Да отстань от меня! Все вы отстаньте! — и Бобров ушел в темноту.

Бетси обернулась: рядом стоял Гольдман. Он тоже отдал должное коньяку и опьянел. Поэтому осмелел настолько, что стал ходить за Бетси, как приклеенный в ожидании удобного момента. Когда можно будет сказать ей, какая она умная, чуткая и… красивая.

— Осип, потанцуем?

Гольдман, сияя от радости, протянул ей руку и бережно повел Бетси подальше от гремящих колонок, на самый край площадки, туда, где было потише.

— Я беспокоюсь за Андрея, — взволнованно сказала Бетси, положив руки Гольдману на плечи.

— Я за ним присмотрю.

— Ты выпил.

— Но я не пьяный!

— Осип, ты же врач. Как ты сам оцениваешь свое состояние? Все мы пьяные. И я пьяная. И Андрей. Только вон этот, как его? — Бетси близоруко прищурилась, вглядываясь в сидящее за столом начальство. — Повар Квашнина… Где он, кстати?

— Да, где он? — спохватился Гольдман.

— Осип, вы что-то от меня скрываете? — тут же вцепилась в него Бетси. — Что вы с Андреем затеяли?