Молох и Шаманка

«У меня трое дочерей, Оксана является старшей. В 1985 году она вышла замуж за Веснина Максима, они переехали жить в малосемейную квартиру, которую выдали зятю по месту работы. Года два назад семейная жизнь у них разладилась, Максим часто пил и бил Оксану. В конце концов он ушел от семьи и живет с другой женщиной. По этой причине Оксана тоже стала пить, уволилась с работы, и я вынуждена была ее содержать до поры до времени. В августе она перестала звонить и появляться у меня дома, и я с участковым милиционером вскрыли квартиру, но ее не застали на месте. Больше она не приходила ни к себе, ни ко мне. Ее приметы: нормального телосложения, рост примерно 160–165 сантиметров, волосы средней длины, каштанового цвета. Как она была одета, я не знаю, потому что перед исчезновением ее не видела, носила золотые сережки в виде капли. Документы ее остались дома. Я не знаю, где она может находиться, возможно, в ее исчезновении виновен Веснин. Написано собственноручно. Бессонова Н.И.»

«Некоторые приметы сходятся, — подумал Кравцов. — Но волосы каштановые… Их можно перепутать с черными? Если они мокрые, а они были мокрые, то, наверное, можно. Носила серьги… А кто из женщин не носит серьги? И рост подходящий…»

Следующим было объяснение Веснина:

«С Оксаной совместно жили с 1985 года. После двух лет совместной жизни, когда стало известно, что жена не может рожать, отношения друг к другу у нас охладели. Она стала часто пить, ходить по ресторанам, знакомиться с посторонними мужчинами, и однажды я даже застал одного из них у себя в квартире. Тогда я ее первый и последний раз ударил в лицо, а теща написала заявление в милицию, что я злоупотребляю спиртными и бью жену постоянно. Полгода, как я ушел от нее, живу с другой женщиной».

«Извечная тема взаимоотношений тещи и зятя, — подумал про себя оперативник. — Детей нет, но это же не повод для того, чтобы так жестоко расстаться».

С тещей Кравцов жили душа в душу. Не было с ее стороны ни упрека и осуждения, что зять пропадает на работе, что иногда возвращается домой выпившим, всегда находила причины, чтобы оправдать те или иные его поступки перед дочерью: «У него же такая работа, ненормированная, поэтому и приходит ночью. А как не пить, когда общаешься с таким контингентом? Так можно с ума сойти…» Она очень страдала, что дочь не может забеременеть, и по этому поводу даже обращалась к знахарке. Однажды Кравцов, вернувшись поздно вечером домой, застал жену плачущей.

— Ты меня бросишь, — всхлипнула она, когда он, раздевшись, сел за стол. — Кому нужны такие жены, которые не могут рожать?

Оперативник, словно убаюкивая маленького ребенка, погладил жену по голове и с улыбкой проговорил:

— Марина, даже не мечтай об этом, никуда тебя не отпущу.

Перед сном супруги долго разговаривали, и в конце он поделился своими планами:

— Съездим в Москву, а если и там скажут, что нам надеяться не на что, то усыновим ребенка.

Она молча прижалась к мужу…

В конце дела наличествовали объяснения двух соседей Чемезовой, которые не представляли интереса для сыщика, а также справка об осмотре квартиры пропавшей.

На задней обложке дела из листка бумаги был приделан кармашек, Кравцов достал оттуда паспорт. Открыв документ, он увидел фотографию симпатичной девушки, получившей в шестнадцать лет свой первый паспорт.

«Не успела вклеить следующую фотографию, теперь-то, наверное, выглядит совсем по-другому и, судя по ее образу жизни, явно не в лучшую сторону, — подумал он и улыбнулся, вспомнив разговор с судебным медиком. — Полукровка, тяготеющая к азиатке, смешанная раса».