Молох (СИ)

— Три года. Но за это время я ферму никогда не покидала. Если б ты не сказала, я и не знала бы, что тут лесопилка рядом. Дрова нам всегда Генрих приносил. Кто ж его спрашивал, откуда он их берет. А на прогулки у нас и времени нет. — Лена предусмотрительно огляделась и понизила голос до чуть слышного. — Я бы и тебе гулять особо не советовала. А услышишь свисток, все бросай и со всех ног беги в дом.

— Свистят, когда кому-то удалось сбежать за стену? — Прошептала Саша, наклонившись к резко припавшей к столу Лене.

— Ты такое вслух не говори больше, здесь даже у стен большие уши. В охотничий свисток они сигнал дают, чтоб собак выпускали. Так хозяева охотятся. Здесь ведь инфирматов много, а у них нюх не такой как у вампиров чуткий.

— На кого охотятся? — Не удержавшись, спросила побледневшая Диляра.

— Да псам-то ведь все равно на кого. Может, на оленя, а может, и нет.

— А тут олени разве водятся? — севшим голосом спросила Саша. Надежда выбраться из резервации рассыпалась в прах, едва успев родиться. Бегала она плохо из-за сердца, и с собаками соревноваться уж точно не смогла бы.

Ужинали после этого разговора молча. Саша пыталась рассмотреть мясо в тарелке и пришла к выводу, что вновь подали свинину. В поместье же днем она ела куриный суп. Ни дичь, ни оленина ей на глаза не попадались, и если и завтра их не будет, значит идею с побегом придется отложить.

Саша уже догадывалась, что собак спустили сегодня из-за беглеца. И вряд ли ему планировали сохранить жизнь, ведь его товарищей безжалостно казнили.

Подняв голову от тарелки, в которой задумчиво ковырялась уже минут пять, Саша увидела, что в двух метрах от нее, напротив, сидит Генрих, не сводящий с нее странного взгляда. Какая-то затаенная злоба чудилась ей в этом человеке. Саша подумала, что ее отказ сильно уязвил его, и это еще предстоит обсудить, чтобы расставить все точки над i.

После ужина их ждала еще одна драма. В спальню, где уже устраивались на ночлег все обитатели дома, вошли двое. Широкоплечие мужчины в кожаных куртках. В том, что это не люди, можно было не сомневаться. Бледная кожа и чистая одежда выдавали в них принадлежность к господскому дому.

Они вежливо поздоровались, не то с Ларисой, не то со всеми присутствующими, никого особо не выделяя, и оглядели полутемное помещение. Уверенной походкой от двери без прелюдий четко направились к кровати больной женщины, а наперерез к ним бросилась сиделка. Только сейчас Саша отметила явное родственное сходство, заболевшая приходилась той либо матерью, либо теткой, а то и старшей сестрой.

— Нет! Он обещал! Обещал мне! Что ее не тронут! Я прошу вас, дайте нам поговорить! — Закричала девушка, заслоняя больную женщину, но ту уже бесцеремонно взвалили на плечо, и девушка в слезах упала им в ноги, умоляя, дать ей еще один день или час. Несчастная застонала и, покачиваясь на плече у мужчины, попыталась сопротивляться. Свидетели этой сцены так и застыли в молчаливом бездействии, глядя как мужчины со своей ношей покидают дом, а следом за ними бежит обезумевшая от горя девушка. Только Лариса пошла за ней следом, прихватив одеяло с кровати.

Саша, широко раскрыв глаза в сгущающейся темноте, гадала, куда же они отправились, и пришла к грустному выводу о том, что из дома на ферме есть только два пути: в поместье и в подвалы. И если люди на ферме и в поместье были высшим классом, пригодным в пищу, то к третьему типу относились те, кто не представлял ценности для вампиров. Они и становились объектом для охоты и добычей собак.

Саша не верила, что в подвалах томились тысячи больных и умирающих людей. В такое милосердие верилось слабо. Скорее всего, их отправляли на самую тяжелую работу, в надежде, что непригодное для пищи население естественным образом сойдет на нет.

Через полчаса Лариса вернулась с девушкой, шатко бредущей к своей кровати с опухшими красными глазами. На щеке у нее красовался след от пощечины. А еще через час ее нечастые всхлипы затихли, и она заснула, кутаясь в одеяло.

Уставшее тело после тяжелого рабочего дня молило о расслаблении. Ноги гудели, и Саша вспомнила о парочке заноз, которые завтра нужно обязательно вытащить и обработать руки. Уже сквозь подступающую дремоту, она почувствовала как качнулась кровать и ощутила посторонний запах. В ту же секунду ее накрыло тяжестью, а к горлу прижалась чья-то рука.

— Молчи, или это лезвие тебя прикончит. — Раздался возле уха шепот Генриха.

Всем телом он навалился сверху, упираясь костяшками кулака с зажатым лезвием под девичий подбородок. Беспомощно шаря руками под подушкой, Саша пыталась нащупать свою зубную щетку. Лишь одеяло отделяло ее от полуголого жилистого извращенца, который вжимался в нее, лаская каждый изгиб тела, оглаживал грудь и живот. Частое дыхание Генриха и его толчки бедрами, из-за которых койка начала поскрипывать, казалось, должны были перебудить всю спальню, и Саша молилась, чтобы проснулся хоть кто-нибудь. Но, даже если кто-то и не спал, то предпочел не выдавать себя.