Молох (СИ)

Саша схватилась руками за приставленное к горлу запястье, боясь, что в исступлении Генрих изрежет ее.

— Отвали… — прошипела Александра, не шевеля губами.

Цепкая мужская рука, вывернув хрупкое девичье запястье, с силой опустила его вниз, выгибая в локте. Тыльной стороной ладони Саша почувствовала через ткань трусов-боксеров набухшие от желания мужские яйца и твердый как трость член. Сжав тонкие девичьи пальцы, словно в тисках, Генрих терся и долбился в ее ладонь, работая бедрами.

Не в силах отвернуть головы, Саша лежала неподвижно, закрыв глаза и роняя слезы. Вряд ли Генриха возбуждало перекошенное от омерзения лицо, но он настойчиво целовал ее глаза и лоб, вдыхал волосы. То прижимал ее руку к своему паху, то принимался неистово мять грудь. Когда он окончательно потерял разум, то захваченную в плен ладонь сунул себе в трусы. Ощутив горячее мужское тело с податливыми округлостями мошонки, покрытой жесткими волосами, Александра всхлипнула и машинально отпрянула. Генрих тут же налег на нее, зажав рот рукой. Ее рука в неудобной позе была зажата между их телами, и Генрих начал вколачиваться бедрами в беспомощную женскую кисть.

Движения похожие больше на конвульсии окончились резким взрывом, и теплая вязкая сперма оросила ладонь и затекла между пальцев.

Саша взвыла от отвращения, но слезы и горечь потонули, зажатые влажной мужской пятерней, сдавившей половину лица.

— Женщин они всегда любят больше. — Прошептал он со сбившимся дыханием, утыкаясь носом в ее шею, — У вас больше шансов получить бессмертие или попасть в хозяйскую постель. Вас держат для красоты. Нас же держат за рабов. Как думаешь, если бы сегодня сбежала ты, они бы спустили собак? Теперь мы знаем, что нет.

Генрих провел влажным кончиком языка по ее щеке, слизав дорожку из слез.

— Он скоро придет к тебе, и я, действительно, хотел помочь, но я тебе противен. Что ж, это твой выбор.

— Слезь с меня, — взвыла сквозь слезы Александра, едва сдерживая ярость.

— Если захочешь быстрой смерти, свяжись со мной. — Последнюю фразу Генрих обронил будто бы другим тоном. Он плавно спрыгнул с верхней койки и забрался под одеяло. А Саша, забыв о тишине, с громким прыжком свалившись на пол, опрометью бросилась в душевую.

Вода из крана не полилась, а только раздался протяжный засасывающий свист.

Плюнув на осторожность, Александра выскочила во двор посреди ночи в футболке и трусах и принялась намывать руки в колодезной воде. В ведерке суетливо покачивался на поверхности тонкий кружок льда.

От низкой температуры конечности покрылись колючей гусиной кожей, а изо рта вырвалось облако пара.

Умывшись свежей обжигающе-ледяной водой, расплескав половину ведра на землю, Саша умудрилась намочить футболку, и мокрая ткань мерзко холодила грудь под порывами ветра.

Слезы уже прекратились, и осталось брезгливое чувство тошноты и отчуждения от собственной запятнанной руки. Опустив кисть в ведро со льдом, она не вынимала ее, пока кости не начало ломить от холода. Ей хотелось выжечь и убить все, что попало на кожу: вырвать и забыть.

Сквозь ветер, послышались тихие шаги, и резко обернувшись, вспомнив о собаках, она встретилась глазами с бесшумно подошедшим Гектором. Темная фигура двигалась по-волчьи, выступая из тени, будто перед прыжком гипнотизируя жертву.

Во мраке его надвигающиеся широкие плечи закрывали звездное небо, превращая ночь в непроглядную тьму, пожирая бледный лунный свет габаритами.

— Похоже, нам стоит сократить рацион работников фермы, — негромко начал он. — Раз у вас постоянно появляется желание кормить своей порцией других.

— Я уже сказала, это вышло случайно. — Выпалила Саша. Гектор неторопливо оглядел силуэт груди, облепленный мокрой от брызгов футболкой, и опустил глаза на голые ноги и босые ступни в мерзлой траве.

Опомнившись, Александра бросилась к дому.

— Я тебя не отпускал. — Отрезал Гектор жестко, и Саша застыла, не добежав пары шагов до двери.

— Мне холодно. — Жалобно просипела она, и непроизвольно шмыгнула носом, полным влаги от слез.

— Потому что ты забыла где-то почти всю свою одежду. Или ты здесь кого-то ждала? — Он иронично приподнял одну бровь и подошел ближе, не делая резких движений, поднес руку к девичьему лицу, разворачивая к себе, и огладил пальцами, едва коснувшись скулы.

Саша неровно выдохнула, боясь пошевелиться, прикрыв глаза пушистыми ресницами. Страх и желание убежать на ее лице не скрылись от него, и он нехотя убрал руку.

— Можешь идти.

— Доброй ночи, — на радостях пожелала она, взявшись за дверную ручку.

— И Александра, — остановил он ее, — мы не кормим людей из подвалов тем, что готовят в поместье и на ферме. В вашу пищу добавляют вампирскую кровь, которая вас лечит. Поэтому люди живут здесь дольше и болеют меньше. Но крови не хватит всем. Излечение — это привилегия, а не право. Доброй ночи.

— А… меня это тоже излечит? — неловко спросила она прежде, чем он ушел.

— Боюсь, что нет. Для вируса вампиризма ты абсолютно здорова. Но заболеешь, если будешь ходить босиком. А теперь иди, пока я не передумал, и не пожелал чего-то большего.