Молох (СИ)

Поднявшись на третий этаж, товарищи присоединились к большой группе инфирматов, которые очередью толпились у входа в чью-то спальню. Один из ожидавших сетовал на то, что больше любит мужскую кровь, но его, похоже, никто не поддержал. Все здесь были молодыми и свежими: потерявшими жизнь в возрасте до тридцати. Анхель заметил и то, что они не выглядели опытными, прожившими века вампирами, а скорее стали инфирматами почти сразу после обращения. Многие, так же как и он, не знали законов ночного мира, задавали глупые вопросы о том, как зовут какого-нибудь владыку и сколько их вообще, а некоторые были неряшливы как дети и в бытовом плане.

Когда очередь наконец дошла до него и Оскара, они вошли в погруженную во мрак плотных штор и ставней комнату и плотно закрыли за собой дверь. Привыкнув к темноте, Анхель начал различать очертания предметов мебели и рассмотрел женский силуэт, лежащий на кровати в странной позе. Руки этой женщины были закованы в кандалы и увесистыми цепями растянуты в стороны. Ноги так же приковали к полу, и все ее тело на конечностях и вокруг шеи покрывали свежие следы зубов. Регенерация была слабой и практически незаметной. Этому вампиру было не больше суток.

Оскар первым приблизился к жертве и, не говоря ни слова, отвернул ей голову, чтобы осмотреть шею.

— Везде уже присосались. Говорю же тебе, надо раньше приходить, не люблю я сосать последним из чужих дырок. Это омерзительный косвенный поцелуй!

Оскар покрутил запястья женщины, и та издала странный полусонный стон. Не найдя живого места, он осмотрел ноги и бедра — самая страшная картина была в паху, основные артерии были разорваны и постельное белье под несчастной пропиталось вампирской кровью. Она текла медленно, была густой как сметана, и уже сгустилась, закупорив отверстия, но края ран торчали как рваные во все стороны.

Найдя светлое пятно на левой икре, Оскар прижался губами к целому участку кожи и прокусил его, жадно вытягивая багровый нектар из вены.

Анхель облизал пересохшие губы и нервно сглотнул. Он смотрел как кадык Оскара движется вверх-вниз, вверх-вниз, набирая глотки живительной влаги. И когда тот наконец отцепился от кормилицы и вытер платком темные от крови губы, собравшись уходить, Анхель вернулся в реальность и подошел к кровати.

Он огладил рукой еще нежную, но уже увядающую женскую кожу на щеке. Кормилица почти потеряла упругость овала лица, но все еще была красива. Бледные губы были полуоткрыты, и она казалась беспробудно спящей, если бы не полное отсутствие дыхания.

Проведя кончиком пальца по подбородку и спустившись к ключице, он обвел легким жестом широкий вырез декольте и запустил руку под ткань. Белья на ней не было, и на секунду, Анхелю показалось ужасным то, что он делал. Но он был так голоден. Голова кружилась, и мысли туманились. Он еще никогда не доводил себя до такого состояния.

Ему казалось, что сознание перестало существовать в этой депривационной темной комнате. Не было ни его рук, ни ног, ни голодного желудка. А лишь жидкость. И где-то ее было больше, а где-то меньше. А он умирал от жажды.

Закрыв глаза, он словно охотник уловил самый сладкий запах, самое вкусное место, и отдавшись инстинкту отпустил контроль. Вцепившись клыками в мягкое податливое тело, он принялся тянуть, помогая себе движениями языка. Ни капли мимо, небольшое сопротивление он легко пресек, придавив жертву коленом. Зализав открытую рану на выпитой досуха шее, он по привычке сжал горло, выдавливая остатки крови, будто вытряхивая последние крохи. Резко поднявшись, он огляделся, комната была пуста и коридор тоже. Тем лучше.

Анхель сбежал с третьего этажа и сначала направился в свою комнату. Последствия ночного потопа были убраны, и на кровати лежала чистая одежда. Плюнув на свой внешний вид, он только умыл лицо и, захватив пузырек с облепиховым маслом, пошел туда, куда пошел бы сам, будь он человеком. На кухню.

На лестнице его снова поджидал Уильям. На парня было страшно смотреть. Казалось, он не спал и не ел уже вторые сутки.

— Оскар тебя искал…, — укоризненно посетовал Уил.

— Потом, все потом. — На бегу кинул ему Анхель, зная, что продолжение разговора будет о деньгах.

Ворвавшись во владения поварих, шумно толкнув дверь, он напугал двоих, и они схватившись за грудь, чуть не выронили из рук свои дела. Саша вздрогнула и едва не столкнула со стола горячую кружку травяного чая.

Пулей преодолев расстояние между ними, Анхель схватил ее за плечо и стащил со стула.

— Ты почему ушла? — Беззвучно процедил он ей сквозь зубы.

— Я не знала, что делать… я позавтракала, ты не пришел. А Татарин…сказал, что вызовет за мной… Что ему пора. — Сбивчиво и виновато объяснялась Саша, на цыпочках танцуя вокруг его руки, вцепившейся ей в жилетку. — Он сказал, что оставил записку.

Анхель расслабил хватку. О записке он не подумал, впрочем, читать на их языке он все равно не умел.

Пригладив ее жилетку на место, парень взял ее за руку и, перебрав холодные пальчики, потеплевшим тоном сказал:

— Прости, я не подумал. Давай забудем, только больше не уходи, ничего не сказав.