Молот и крест

Когда франки обнаружили, что над местом, в котором они рассчитывали найти отдохновение от событий этого дня, реет стяг с Молотом, дух Карлова войска стал стремительно идти на убыль. Люди и животные промокли, озябли и смертельно устали; хоббелары же, продираясь к основной колонне сквозь многочисленные рощицы и насаждения живой изгороди, в конце концов не досчитались по меньшей мере половины своих товарищей, которые были либо уже мертвы, либо, лежа на сырой земле, дожидались неминуемой смерти от тесака местного керла. Что до лучников, то они вообще представляли собой большую часть дня безукоризненную мишень для английских орудий. Даже слава франкского оружия, тяжелая конница, потеряла не меньше трети от своей прежней численности на склоне перед станом врага и в трясине перед его орудиями. Причем в обоих случаях конница так и не сумела поразить воображение англичан. Тем временем неприятель захватил оставленный ими лагерь, почти не произведя разрушений в его стенах, за которыми готова сейчас принять бой мощная дружина. Для того чтобы отвоевать лагерь, придется положить сотни ратников.

Не видя смысла в такой расточительности, Карл вознес копье и направил его в сторону кораблей, несколько недель назад вытащенных на английский берег. Воины угрюмо развернули коней и последовали указанию своего повелителя.

Франки едва начали грузиться, как викинги, которые управились с этим быстрее, уже выводили из маленькой бухточки ладьи на ровную гладь моря и с безукоризненной сноровкой разворачивали драконьи морды строем в сторону неприятеля. Онагр, поставленный на изумительную позицию для обстрела в потерянном франками форте, сделал пробный выстрел. Ядро бухнулось в серые воды в кабельтове от «Dieu Aide». Рабы Минстера чуть-чуть подогнали прицел…

Шеф уже наблюдал за событиями, которые разворачивались на и около береговой линии, из бывшего франкского укрепления. Если можно сказать, что армия франков таяла на глазах, его собственная росла со скоростью снежного кома. Вращательницы и арбалеты были уже на месте, почти в том же количестве, что и в начале сражения. Сотни добровольцев стремительно подносили неразобранные камнетолкалки - очень немного из них франки успели подпортить, да и те уже обросли новыми канатами. Сколько-нибудь существенные потери понесли только отряды алебардщиков. Но их место с огромной готовностью заняли тысячи, в буквальном смысле тысячи разъяренных керлов, вышедших на подмогу из лесов с топорами, серпами и тесаками. Если франки думают прорываться обратно, им придется карабкаться вверх по холму. На полуживых лошадях и под убийственным обстрелом.

Вдруг в его сознании явилось непрошеное воспоминание: поединок с Фланном-отступником. Если воин собирается отправить своих врагов - или целую армию - в Ностранд, на Берег Мертвых, он должен подбросить над их головами копье в знак того, что отныне они принадлежат Одину. И тогда уж никаких пленников. Из глубин собственной души Шеф услыхал обращенный к нему ледяной голос, голос, которым в его грезах говорил с ним Прародитель Живущих.

- Не останавливайся. Мне причитается с тебя должок. Ты до сих пор не носишь моего копья, но разве ты не слышал, что говорят люди? Ты принадлежишь и служишь Одину…

Словно бы в забытьи Шеф подошел к «мертвой просеке», которую только что зарядила команда Озви, и нацелил ее в сердцевину мятущейся в панике на берегу армии. Они размахивают щитами с намалеванными на них крестами, а он вспоминает orm-garth. Сломленного навеки Мерлу. Истязания, которые сам он терпел от Вульфгара. Изувеченную спину Годивы. Превратившихся в пепел Сиббу и Вилфи. Распятия на крестах. Недрогнувшей рукой он подправил прицел, наведя орудие на головы франков.

И вновь зазвучал из недр души его голос, словно раскололся надвое громадный ледник.

- Ну-ну, живее! Я жду не дождусь христиан!

Внезапно подле него оказалась Годива и мягко прильнула к его руке. Она молчала, а в его голове проносились другие воспоминания. Отец Андреас, которому он обязан тем, что появился на этот свет. Его друг Альфред. Отец Бонифаций. Та нищенка на лесной пустоши. Вдруг, придя в себя, он изумленно огляделся и обнаружил, что жрецы Пути, все до единого, выросли перед ним словно из-под земли и взирают на него суровыми и выжидательными глазами.

Издав глубокий вздох, он отошел прочь от орудия.

- Скальдфинн… Ты - переводчик. Спустись и передай королю франков: он должен либо сдаться, либо умереть. В первом случае я сохраню им жизни и отпущу домой с миром…

И вновь зазвучал голос, но на сей раз то был лукавый говорок горного странника, впервые услышанный им во время шахматной партии богов.

- Молодчина, - сказал он. - Ты не поддался на искушение Одина. Может, ты и впрямь - мой сын? Но сыновья не всегда знают своих отцов…

ГЛАВА 12

- В какой-то момент у него чесались руки начать бойню, - настаивал Скальдфинн. - Не отрицай, Торвин, в нем есть что-то от Одина.