Молот империи 3

Снова взрыв, вдали, но очень громкий. Это выстрел из орудия. Через несколько секунд ещё один. Это взорвался снаряд.

Правая рука одного из Паладинов оторвалась и рухнула на землю. Видно струю сжатого воздуха, выходящую из разорванных труб пневмомагистрали. Оба Паладина пошли вперёд, переключившись на полный шаг.

Да, понятно почему. Отступать в такой ситуации для них смерть, ведь задом они идут очень медленно, а поворачиваться спиной к пушкам — это смерть. А в нападении есть хоть какой-то шанс.

— Ищейка докладывает о прибытии! — закричал адъютант, держа трубку радиостанции.

— Пусть Эквиты идут в бой! — приказал я. — Нельзя дать Паладинам прорваться!

Вражеские шагоходы продвигались вперёд. Один остановился и скрылся в целом облаке огня. Донеслись взрывы. Над нашими головами пролетали ракеты, которые выпустили Эквиты. Чистилище, очень точные, били без промаха. Грохот такой, что оставалось только прикрыть уши.

Один Паладин, которому оторвало руку с орудиями, остановился на полушаге. Но противовесы внутри его выровняли, чтобы он не опрокинулся. В корпусе, там, где располагалась кабина, теперь огромная дырища, из которой било пламя. Это пробил снаряд из Ищейки.

Второй Паладин, по которому били ракеты, не двигался. Вокруг него горела земля, сам корпус чёрный, вся краска слезла. С него сорвало весь обвес и куски брони на руках и ногах. Похоже, что ракета повредила ему ходовую.

Неплохо, сможем починить и забрать себе.

Но это ещё не всё. Мелкие шагоходы торопливо отсупали, но нагло лезла пехота. А их много, они обошли по холмам. Волынка продолжала орать.

А я снова почувствовал, как дрожала земля. Но это уже не взрывы.

Целый поток ярких трассирующих разрывных снарядов над нами прошёлся по атакующим. Скоро показался и виновник этого.

Ищейка нагло перешла через оборонительные линии, зацепившись за колючую проволоку и разрывая её. Исполин двигался к холму. Автопушки ревели так, что заглушили волынку. Пулемётные турели на брюхе Ищейки палили по пехоте в упор.

Волынка заткнулась, когда два потока огнемётов мгновенно подожгли холм, лес на нём и кустарники. Даже на такой дистанции в лицо мне ударил жар.

Уцелевшие разбегались, кто-то сдавался. Ищейка, игнорируя людей под своими ногами, прошла чуть дальше и начала опускаться. Плавно и медленно.

Главное орудие на спине начало двигаться. Сначала направилось на обгоревший Паладин, а потом дальше, где ещё видно один из отступающих Катафрактов.

Бам-м-м!

От выстрела вокруг Ищейки отбросило мусор и старые листья. Кто-то из неуспевших сбежать штурмовиков упал, держась за уши.

Катафракт ярко вспыхнул и взорвался. Я не сразу понял, что это прямое попадание в движки через броню. Они рванули так сильно, что корпус оторвало от ног. Руки упали в стороне.

Неремонтопригодный.

И стало тихо. В ушах звенело. Горела земля, кто-то из раненых стонал. Кто-то закричал от радости. Вдали стрелял пулемёт.

Но ещё не всё.

— Нужно связаться с пилотом Ищейки, — приказал я радисту. — Я хочу подняться на борт.

Ищейка отошла к нашим позициям. Ей досталось, на толстой броне видны вмятины. Но орудия в полном порядке. Главное, которое на спине, вернулось в походное положение, вокруг него закрылись транспортировочные ободы, чтобы пушка не разболталась при тряске.

Люки на ногах не открылись, похоже их крепко заперли, пока идёт бой. Но открылся другой люк, в животе, рядом с пулемётными турелями. Оттуда сбросили лестницу с деревянными перекладинами, закреплёнными между собой цепями.

Я надел перчатки и взялся за перекладины, наступив на нижнюю. Меня начали затаскивать наверх двое гвардейцев из Дома Варга.

Хорошо, а то забираться по болтающейся лестнице под таким ветром — не самое весёлое занятие.

— Господин генерал! — потные гвардейцы внутри выпрямились и застегнули мундиры. — Добро пожаловать на борт!

Орать им приходилось громко, чтобы перекричать двигатели. В Исполине большой экипаж, и включает в себя ещё и охрану. А иногда даже может перевозить десант, хоть и немного людей. Не была исключением и Ищейка.

Гвардейцы подняли меня в двигательный отсек, а лестницу опустили за моим адъютантом и радистом.

Движки молотили на полную, камера сгорания игниума нагрелась, как печка, я чувствовал это даже на расстоянии. Механики в мокрых майках или комбинезонах на голое тело, занимались проверками, ремонтом и наблюдением за сложной системой.

Металлические полики забрызганы чёрным маслом. Усатый стармех в офицерской фуражке проверял цилиндры прямо на работающем движке, вслушиваясь в их стук. Несколько цилиндров покрыты копотью, похоже, они горели. Топливные мастера собрались в кучу, что-то ремонтировали прямо на ходу. Над ними светил красный свет.

Я пошёл в кабину, пригибая голову. Только что мёрз, но сразу вспотел. Здесь жарко, даже хуже, чем в пустыне. По пути снял фуражку и скинул шинель.

В кабине тоже жарко. Валентин Климов, небритый и обросший, сидел в кресле первого пилота. Мундир полковника он накинул прямо на голый торс. Сверху одежды, на плечи и живот, накинуты ремни безопасности. На уцелевшие бёдра тоже.