Молот Ведьм

Он ухватился за мраморный подоконник и сосредоточил на мне взгляд.

— Ты сейчас едешь в… — он пошатнулся и дёрнул рукой, и вино потекло ему на рукав.

— В Госсбург. Ваше Преосвященство, — подсказал я.

— Нет, — сказал он с таким удовлетворением, будто поймал меня на недопустимой ошибке… — Едешь в Кассель. Настоятель прихода Гнева Господнего там некий Мельхиор Вассельроде. Мы учились вместе…

— Да, Преосвященство? — спросил я, когда молчание слишком уж затянулось.

— Мы были друзьями, — объяснил он. — Годы молодости… — Его взгляд отправился куда-то вверх. — Ах, Мордимер, снова иметь двадцать лет, а, парень?

Он покрутил головой и оперся о подоконник. В кабинете Его Преосвященства подоконники были низкими, а окна огромными. Мне даже думать не хотелось, чтобы случилось, если бы епископ выпал из окна в сад, будучи со мной, поэтому я подошёл к нему и решительно взял за правую, здоровую руку.

— Ваше Преосвященство, позвольте, — сказал я. — Но мне будет спокойнее, если Ваше Преосвященство сядет.

Конечно, он мог разозлиться, но лишь посмотрел на меня, а глаза у него пьяно остекленели.

— Ты на самом деле хороший мальчик, Мордимер, — произнёс он, дыша на меня вином, и дал себя усадить в глубокое кресло.

Я подал ему бокал в здоровую руку, а он приложил его к губам и громко хлебнул.

— Многие бы обрадовались, если бы их епископ выпал из окна и разбился о твёрдые камни, — пробормотал он брюзгливо. — Хорошо, что ты другой.

Вообще-то, под окнами епископа не было камней, лишь старательно ухоженный газон и клумбы с редкими цветами, тем не менее, падение с высоты второго этажа (а этажи в епископском дворце были в самом деле высокими) могло окончиться невесело.

— Осмелюсь утверждать, что все молятся о долгой жизни для Вашего Преосвященства, — сказал я.

— Ибо ты, Мордимер, благородный и всех меряешь своей меркой, — растрогался он снова. — Тебе надо быть осторожнее, мой мальчик, чтобы люди не использовали твоей доброты и простодушия…. Как всё время используют меня. — Он вытер глаза забинтованной рукой и снова прошипел от боли. — Как думаешь, мальчик, если бы ты занялся, так, по своему, моими лекарями, они бы нашли лекарство от подагры? А?

— Свинью порхать не научишь, — сказал я назидательно, поскольку не считал, что пытки могли вызвать необыкновенный прилив профессиональных умений у пытаемого. Епископ покачал с грустью головой.

— Только откуда взять лучших? — вздохнул он. — Сам Святой Отец прислал мне своего врача. Выгнал разбойника на все четыре стороны…

Я усмехнулся, ибо слышал эту историю. Папский лекарь тщательно осмотрел и обследовал нашего епископа, после чего приказал ему перестать пить, начать питаться здоровой пищей, много лежать, принимать грязевые и лекарственные ванны, компрессы и массажи, а также проводить как минимум четверть года в здравницах, знаменитых горячими водами. Кроме того, как-таки папский врач, рекомендовал молитвы, новенны, пение псалмов и три раза в день, как минимум, участие в святых мессах. Ха! Те, кто присутствовал при этом разговоре, наверное по сей день вспоминают тираду Его Преосвященства, законченную битьем врача по голове вышитым пуленом. И оказалось, что приступ подагры, как рукой сняло. Что ж, неисповедимы суды Господа…

— Ладно, ладно, Мордимер, хватит о моих недугах. — Он посмотрел на меня. — Кассель, да?

— Так точно, Ваше Преосвященство.

— Ты человек достойный доверия и деликатный, — он снова вздохнул. — По крайней мере, по сравнению с теми там. — Я догадался, что он имеет в виду моих братьев-инквизиторов, но ничего не ответил. — Поэтому проведи дело без шума, без официального следствия, допросов и, не дай Бог, приговоров. Ну, если только, — он понизил голос, — сам знаешь…

Я знал, что Герсард явно не хочет навредить давнему другу, поэтому усердно покивал.

— Всё будет согласно желанию Вашего Преосвященства, — пообещал я. — Если происходит что-то действительно плохое, действуй, сынок. Но думаю, что Мельхиор лишь чудачит, — произнёс он. — Старость не радость. Сам убедишься, как будет тебе столько лет, как нам. Возьмёшь в поездку своих ребят?

— К сожалению, нет, Ваше Преосвященство. Они получили шесть недель нижней башни, и им осталось отсидеть ещё четыре.

— Вот проказники, — рассмеялся он. — Дать тебе охранную грамоту?

— Огромное спасибо, князь-епископ, но считаю, что эти каникулы им не помешают. Я предупреждал, чтобы не устраивали дебошей, но не послушали. Им ещё повезло, что милсдарь бургграф испытывает ко мне определённую, скажем, симпатию, и посадил их только на шесть недель.

— Правосудие должно быть, — произнёс он. — Раз так, то пусть сидят.

Смертух и близнецы наверняка не были в восхищении, слыша наш разговор с епископом, но только себе были обязаны приговором. Я всегда им повторял, что ночные скандалы на улицах Хез-хезрона с избиением горожан и приставанием к девкам ни к чему хорошему ни приведут.

Епископ пытался подняться к кресла, поэтому я подал ему руку. Он опёрся на меня всем весом.

— Иди уже парень. Возьми жалование у казначея, скажи, что я велел.