Молот Ведьм

— Ты что, головой ударился, Мордимер? — Его Преосвященство не был даже разозлён, а лишь удивлён. — Или ты думаешь, что у меня нет больших проблем, чем стигматы какого-то говнюка? Если б я хотел отправлять на каждое такое дело инквизитора, мне бы понадобилась их целая армия. Я на минутку задумался и увидел, что сама идея ему, похоже, понравилась. Мне как раз нет, поскольку каждая профессия тем ценней, чем она более элитарна. Может мы не были элитой в привычном понимании этого слова, но и стать инквизитором не мог лишь бы кто. Здесь были и свои минусы, поскольку, как гласит Писание, жатвы и правда много, а работников мало.

— Смею лишь напомнить Вашему Преосвященству, что делом занялись инквизиторы из Клоппенбурга. Возможно, поэтому оно не походит на другие.

— Вроде так, — пробурчал он, а потом посмотрел на меня острым взглядом. — Погоди, погоди, Мордимер, а нет ли у вас часом какого-то грёбаного, неписаного кодекса, который велит не совать нос в дела других инквизиторов, если только не получено официального поручения?

Я промолчал, ибо инквизиторский кодекс чести не есть то, о чём хотел бы и мог бы разговаривать с епископом.

— И ты как раз от таком поручении меня просишь, — медленно сказал он. — В чём тут дело, Мордимер? В женщине? Красивая?

— О, нет, — искренне рассмеялся я. — Совсем наоборот.

— Ты знаком с их семьёй?

— Нет, Ваше Преосвященство.

— Тогда почему ты хочешь ехать?

— Стигматы являются необычайно интересным явлением, Ваше Преосвященство. И как бывает с каждым видом чуда, неизвестно, куда им ближе, к святости или чертовщине. Признаю, они интересуют меня равно с теологической, так и физиологической точки зрения. Ибо о чём же свидетельствует пробитие рук и ног нашего Господа? Это грешное напоминание о минутах, когда Иисус быль всего лишь слабым человеком, или же святой символ силы Христа, который ждал до самого конца, пока гонители не узрят Его божественность и не склоняться перед Ним? Который отдал себя на муки, чтобы как можно дольше сохранить недругам шанс понять истину и искупить вину, прежде чем решился в славе своей сойти с Креста и покарал их огнём и мечом… — я прервался, чтобы перевести дух.

— Ты мне тут чепухи не говори, — медленно произнёс епископ. — Сколько людей у нас в Клоппенбурге?

— Если не ошибаюсь, трое, Ваше Преосвященство.

— Кого-то знаешь?

— Знаю, — ответил я осторожно, ибо мы заходили в мутные воды.

— Ага, — произнёс он. — Личные счёты, — добавил, в конце концов. — Мелкие антипатии, скандальчики и отпихивание локтями. Хочешь допечь коллегу, Мордимер, а? Очень некрасиво, — рассмеялся он.

— Всегда с робостью восхищался остротой ума Вашего Преосвященства, — произнёс я, склоняя голову. — Но уверяю, это не единственная и даже не главная причина. Может комплимент не был изысканным, но, несмотря на это, епископ широко улыбнулся.

— Потому что я вас всех знаю, негодяи, — произнёс он добродушно. — Знаю, как свои пять пальцев. Только почему я должен платить за твои развлечения? Просветишь меня, мой дорогой Мордимер, относительно этого?

— Поскольку из Клоппенбурга не доложили о деле, — ответил я. — Я проверил последние рапорты и не нашёл ничего: ни о каком ребёнке, ни о каких стигматах. Однако же женщина утверждает, что Инквизиция занялась проблемой. Тогда почему не соизволили проинформировать об этом Ваше Преосвященство?

— Нехорошо, — сказал он, и его голос мне исключительно не понравился. — Беспорядок царит в Клоппенбурге, а? Так что, загляни к ним, Мордимер.

Он достал из ящика лист бумаги, придвинул к себе чернильницу, перо и что-то нацарапал.

— Явись за удостоверением и деньгами, — произнёс он. — Ты уж знаешь, куда, — он фыркнул отрывистым смешком. — С Богом, Мордимер.

Я встал и низко склонился.

— Нижайше благодарю Ваше Преосвященство, — сказал я. Он только махнул рукой.

— Молись, чтобы молоко мне помогло, — буркнул он и опорожнил бутылку в бокал. — Ну, убирайся, Мордимер, и оставь меня моим болезням.

***

Епископская канцелярия не славилась щедростью, а денег, полученных вашим покорным слугой, едва хватало на поездку. К счастью, как у всех инквизиторов, у меня было право на бесплатный ночлег и пропитание в каждом представительстве Инквизиции, поэтому я знал, что в Клоппенбурге мне не придётся тратить наличность на постоялый двор.

Верма Риксдорф посетила меня повторно днём после визита к Его Преосвященству. У неё были обведённые тёмными кругами и покрасневшие глаза, и она выглядела ещё хуже, чем в прошлый раз.

— У меня для тебя хорошие новости, — сказал я. — Его Преосвященство дал согласие на мою поездку в Клоппенбург. Теперь нам остаётся определить сумму гонорара…

— Раз уж вы едете туда по службе, магистр… — она опустила взгляд и начала мять складки платья. Весь его низ был запачкан уже засохшей грязью.

— Могу ехать, но не должен, — сказал я не в ладах с правдой, поскольку сейчас ведь это была официальная командировка, и тяжко было бы объяснить епископу, что я хочу отказаться от задания, на которое сам напросился.