Молот ведьм

Карина стремительно сорвалась с места и молча прыгнула на Алину. Та обернулась, но выстрелить не успела: медсестра сбила ее с ног и повалила на каменный пол, навалившись сверху. Проксима мигом вскочила и метнулась к Валерии, но получила в лоб мощный удар связкой ключей и безмолвно рухнула навзничь. Валерия оттолкнула налетевшую с визгом Инфанту, коротко разбежалась, как футболист, выполняющий одиннадцатиметровый удар, и с силой пнула свечу, направляя ее на ткань драпировки. Свеча взмыла в воздух, закрутилась, ударилась о портьеру, упала на пол и погасла. Валерия замерла на мгновение, шагнула к другой свече, повернулась, и успела увидеть оскал на лице Надежды Петровны, заносящей для удара кинжал.

Алина, у которой от удара о каменный пол вышибло воздух из легких, извернулась, схватила Карину за горло, но та вцепилась противнице в волосы и с силой ударила затылком об пол. В голове у Алины будто разом зазвенела сотня москитов, в глазах потемнело. Карина вырвала у нее пистолет из руки, поднялась и увидела, как Надежда Петровна с силой вонзила острый длинный клинок в обнаженный живот Валерии. Та согнулась, открыв рот в беззвучном крике, и схватилась руками за комендантшу.

— Оп-па! — прохрипела Петровна и надавила на рукоять, как можно глубже загоняя кинжал снизу вверх.

Карина закричала и нажала на спуск. Первая пуля попала Петровне в бок, заставив ее завертеться от боли, выпустить нож и упасть; вторая угодила в голову некстати вскочившей на ноги Проксиме, вновь уронив ее навзничь, а третья остановила Инфанту, кинувшуюся на Карину: та рухнула на бегу, врезалась в раскаленную бочку, упала, и котел, покачнувшись, опрокинулся, обрушив ей на плечи и голову двадцать литров кипящей воды. Алина, очнувшись от жуткого, нечеловеческого визга, обхватила Карину сзади за шею сгибом локтя, вцепилась другой рукой в запястье руки с пистолетом, и они снова упали, покатившись по полу на самом краю квадратной каменной ямы.

Боль была страшной; она пульсировала и толкалась внутри, как чудовищный, покрытый стальными шипами плод, разрывающий чрево, но Валерия усилием воли заставила себя открыть глаза, обводя взглядом поле боя, в которое превратился подвал: у стены неподвижно вытянулось долговязое тело Проксимы, ошпаренная Инфанта скулила и пыталась ползти, по полу катались, сцепившись, Алина с Кариной, а прямо напротив Валерии с трудом поднималась, растопырив кривые ноги, комендантша Виллы Боргезе. Черный халат, грубо скроенный из драпировочной ткани, распахнулся, открыв безобразное, все в красных пятнах и струпьях, бочкообразное тело с болтающимися, как сдутые бурдюки, морщинистыми грудями. Она встретила взгляд Валерии и, осклабившись, прошипела:

— Что, еще хочешь, госпожа Альтера?

Валерия сумела встать на колени. «Ты, Лерка, трусиха и плакса, — прозвучал в голове тоненький девичий голос. — Всего боишься и ничегошеньки не можешь!» Еще как могу, подумала Валерия, мотнув головой и разгоняя кровавый туман, застивший глаза. Могу. «Ну докажи, докажи, — подначивал голосок, такой знакомый и незнакомый одновременно. — Докажи, попробуй!».

Валерия сжала рукой куколку и подняла перед собой. Петровна стояла всего в двух шагах, и Альтере удалось поймать ее взгляд.

— Стоять, — негромко сказала она.

Петровна остановилась. На лице появилось удивленное выражение.

Валерия с трудом распрямилась, едва не потеряв сознание от боли, и села на пятки.

— Вот так, молодец, — сказала она комендантше. — Отойди на два шага.

Та повиновалась. Изумление на лице сменилось страхом. Валерия сильней стиснула куколку.

— Знаешь, в чем беда твоя, Надежда Петровна? В жадности, — проговорила она. — Ты даже плащ себе из казенного материала скроила. Интересно, ткань была уже пропитана, или ты заранее себе отрез отмерила? Я думаю, что пропитана. Проверим?

Петровна открыла рот, но не сказала ни слова. В круглых глазах застыл ужас непонимания и абсолютной беспомощности.

— Возьми свечу и подойди к стене, — приказала Валерия.

Комендантша повиновалась.

— А теперь поджигай.

На физиономии Надежды Петровны отразилась борьба: она скривилась, заскрежетала зубами, закатила глаза, но рука с черной свечой поползла к черной ткани плаща.

— Поджигай, я сказала!

Комендантша заелозила спиной по драпировке, как будто пыталась отодвинуться от собственной руки, неумолимо приближающей пламя.

— Поджигай!!!

Куколка хрустнула и сломалась в руке. Надежда Петровна заорала и ткнула свечой себе в грудь. Валерия не ошиблась: пропитанная горючей смесью ткань вспыхнула, будто пух, пламя мгновенно перекинулось на драпировку и с гудением полыхнуло. Через мгновение все стены были объяты темно-красным, чадящим огнем, выжигающим из тесного помещения остатки воздуха, черный дым заклубился, как инфернальная тьма, опускаясь густым пологом от потолка к полу, яростный жар устремился в узкое отверстие вентиляции, вырываясь вверх, к далекому небу, и поджигая десятилетиями копившуюся копоть и сажу.

Горячая волна накатила, качнула, и Валерия упала лицом на толстый ковер. «Наверное, уже можно молиться», — подумала она, но не знала, как это делать.