Молот вместо жезла (СИ)

Я остановился на ночлег в доме Филаньи, дородной тетки. Жила она одна. Мужика два года назад задрал медведь, а сыновей забрали в имперское войско.

— Где они сейчас одному Эльрату ведомо, — накрывая на стол, делилась историей своей жизни хозяйка.

Исповедница сидела напротив меня и молча кивала головой, кидая в мою сторону неоднозначные взгляды, с хитрой улыбочкой на симпатичной мордашке.

Да. Кира увязалась за мной. Хотя я планировал остановиться у Филаньи один. Но девушка наотрез отказалась заночевать где-либо еще. Ей видите ли сан и церковные уложения не позволяют провести ночь под одной крышей с мужчинами.

Ой ли!

Я ей попытался было напомнить про монастырь и настоятеля. Но тут же пожалел об этом. Глаза Киры наполнились слезами, губки задрожали и она, едва сдерживая всхлипы, заявила, что переночует в церкви на полу.

Эх, блин! Надо было тогда на это соглашаться. Ведь, как чувствовал, что не надо тащить ее с собой к Филанье. Мне бы в тот момент проявить волю, да напомнить исповеднице… Эх. Ладно чего теперь уже об этом говорить.

Пока хозяйка дома накрывала на стол, я высказал пожелание, что неплохо было бы помыться. Я так то уже третий день только умывался. Тело чесалось в самых неприличных местах и зудело. Гребанная реалистичность. В игре тело и доспехи, кажется, я уже это говорил, самостоятельно не очищались. А потому за личной гигиеной необходимо было следить.

Филанья посетовала на то, что баньку топить долго и предложила нагреть воды. Я, естественно, согласился, а Кира, дрянь такая, предложила мне помочь в омовении. В омовении бля. Слово же подобрала правильное и неблудливое. Нет, чтобы прямо сказать: «Мол на чресла твои Святой Отец взглянуть хочу, да может что еще с ними сделать».

Я категорически отказался, даже помотал головой, сдвинул брови и стукнул кулаком по столу с возгласом:

— Не гоже священнослужителям по баням голышом скакать, да друг на друга пялиться!

Филанья после моего выкрика лишь покачала головой и с улыбкой глянула на нас обоих. Затем вздохнула и выдала деревенскую бабью мудрость.

— Не гоже Святой Отец лицемерить и от радостей простых бежать. Эльрат в милости своей и святым людям минуты блаженства и телесной радости не возбраняет. А уж тем более тем, кто в борьбе с нечистью простой люд защищает, да к свету истинной веры ведет.

Я все одно отказался и отправился на омовение (пьфу ты, слово прицепилось) один. А уходя заметил:

— Что Эльрат может и не запрещает телесные радости для своих служителей, но где это видано, чтобы исповедницу обнаженной увидеть, пусть и Святому Отцу, да еще и ее в разных…

Ну дальше вы по смыслу догадались чего я там ляпнул.

Пусть банька была и не натоплена, но горячая вода и мыло после трех дней — истинное блаженство для души и тела.

Кира совершала «омовение» одна, как бля и положено исповеднице. Пока она мылась, я наскоро перекусил, поблагодарил хозяйку дома и пошел спать.

Чистое постельное белье приятно пахло. Мягкий матрас позволил телу расслабиться, а теплое одеяло убаюкивало. Закрыв глаза и сладко зевнув, я уже собирался «провалится» в царство Морфея, когда услышал легкие шаги в комнате. Я подумал, что мне показалось, потому как мой разум уже стоял на зыбкой грани между реальностью и сном. Но слегка откинувшееся одеяло, а после теплое девичье тело, что нагло устраивалось рядом со мной на кровати, развеяло мое пограничное состояние и я открыл глаза.

— Благословите Святой Отец.

Я ощутил, как упругая девичья грудь коснулась моей спины, а ее рука легла мне на живот.

«Вот ты и попал Святой Отец!»

Возникшая в голове мысль четко зафиксировала факт моего грехопадения. Потому как я отлично осознавал, что Киру из своей кровати я не прогоню. Да и мой «друг» уже гордо стоял, докладывая мне о полной «боевой» готовности.

В голове пусто, в теле приятная истома и усталость. Смотрю в деревянный беленый потолок, заложив руки за голову, на лице довольная улыбка, на груди голова Киры, она водит пальчиком в районе солнечного сплетения и что-то едва слышно бормочет. Думать ни о чем не хочу. В голове лениво плывут образы очень страстной и умелой исповедницы, шевелится лень. Волосы девушки щекочут ноздри, но я все одно не двигаюсь, а пытаюсь их сдуть, кривя губы.

— Будем спать?

Кира подняла голову с моей груди, вытянула руки вверх, ее красивая грудь чуть приподнялась. Девушка изогнулась, потягиваясь.

— Или ты отдохнешь, и мы…

«Ну вот зачем она? Так хорошо лежали, молчали. А теперь мне надо что-то ответить. Может просто закрыть глаза и не отвечать?»

— А зачем темным забирать церковную чашу в какой-то мелкой деревне?

Отрешенно произнес я, делая вид что не слышал ее вопроса.