Молот Златы (СИ)

От нашей схватки пыль столбом вокруг машины. Молотимся насмерть, бои без правил просто сосут. Все грязные приемы используем. Только болевые равноценно игнорим, словно негласный договор у нас присутствует. Эта не борьба, это размахайка деревенская, оглобли не хватает. Вадос пиздит меня с удовольствием, методично и тщательно выбирает удары и прицельно наносит. Старается отыграть свое унижение, поэтому беспощаден как питбуль раздраконенный. А я отрываюсь за Злату. А нечего брать то, что тебе не принадлежит и никогда твоим не будет. Кровью заливаемся оба. Извернувшись, нахожу резерв и обхватывая друга, с размаху швыряю на лобовое. Капот прогибается под тяжестью и поднимается краями. Вадос, отрывая голову от железа очумело смотрит на меня.

— Все, блядь, хорош, — хрипит, все еще прижатый к тачке. — Слазь.

Тяжело дыша, сползаю с него и сажусь в пыль. Он, матерясь и чертыхаясь, спускается и валится рядом. Так и сидим плечом к плечу, приходим в себя и гасимся оба. Смотрим прямо перед собой, периодически смахивая бегущую кровь с разгоряченных боем лиц.

— Я не знал. И если что, она мне тоже нравится.

— Пошел ты.

— Вань, пусть выбирает.

— Она уже.

— Да?

— Хуй на.

Вадос замолкает и я понимаю, что надо уезжать, пока еще во что не переросло. Поднимаюсь на ноги и отряхиваюсь. Ищу на земле брошенную куртку и натягиваю. Тело трещит после драки, но это не досаждает, наоборот приятно. В бардаке беру бутылку воды и споласкиваю лицо, остальное бросаю Вадосу, пусть тоже умоется.

Завожу мотор мото и иду к притихшей Злате, которая так и сидит в салоне. Смотрю на нее, она ничего не говорит, только изучает окровавленное и подпухшее лицо. Молча беру за руку и вытягиваю. Хорошо, что не сопротивляется. Сажаю ее позади себя и разворачиваюсь уезжать. На прощание сигналю Сварогу, в свете фар вижу поднятый фак.

Нормально. Все хорошо.

— Мы куда? — спрашивает Злата.

— Домой, — бросаю через плечо и прикручиваю газ.

22

Он тащит меня по лестнице сильно и даже зло. Ненормальный даже лифт не стал вызывать. Десятый этаж! У меня ноги отвалились на каблуках. Стучу ими по каменным ступенькам, словно припадочные сигналы в космос посылаю. Только вот о чем они взывают, что передают в пустоту непонятно. Моя рука горит в его.

На поворотах лестничной клетки Молот схватывает меня особо сильно и немного выворачивая кисть, стягивает костяшки. Знает же, что больно мне, но не перегибает по ощущениям, словно высчитывает, сколько и как могу выдержать.

Бегу позади и закутываюсь в прозрачное, но очень осязаемое покрывало чистейшей ярости. Атмосфера трясется и сворачивается в клубок, внутри которого летают и лопаются пузыри его недовольства. Пусть летают, не треснет небось поперек. Топочу за глыбой торопко и тоже зло, подавись, козлина, ревностью своей. А это она, я знаю, жри теперь, чем меня кормил долгое время. Мудачье бойцовское!

Не знаю, что собираюсь делать, но крови я напьюсь. Забьюсь по самые ноздри его негласным падением. Теперь посмотрим кто кого! На коленях гад будет стоять…

— Не торжествуй, обломаешься, — надменно высекает искры слов. Поджигает наше противостояние еще ярче.

Выдираюсь из его рук, но поздно, стоим прямо перед его берлогой. Знаю, что там даже ремонт до конца не сделан, в порядке только пара комнат и кухня, а в остальном полный бедлам. Правда нам не мешало компанией иногда здесь до определенных событий зависать, но Молот понятия не имел о моих чувствах тогда.

— Ты уже обломался, так что рот прикрой, — я понимаю откуда такой запал, ведь с ним так нельзя. Хотя знаю, что мне ничего не будет, пальцем не тронет, но все же неплохо прослойку между мозгом и языком себе поставить. — Открывай, что стоишь? Чего ждешь? Или здесь говорить собрался? — все же прослойка мне неведома.

— Рот свой закрой! Я тебе не Сварог, твою мать.

И я пугаюсь, но немного. У Молота сейчас от ярости рога вылезут, и он превратится в какого-то страшного беса, так его корячит, прямо не на шутку. Прикусываю язык, но для себя принимаю решение, что это ненадолго. Пусть остынет немного.

Так … что делать… что же сделать…

Что…

К черту! Играем так играем.

Я неожиданно для себя призывно изгибаюсь, опираясь на стену, почти сливаясь с ней, поворачиваюсь к ней лицом и оттопыриваю задницу. Но мне мало этой дурной выходки. Я еще и руками по телу веду, опускаю их вниз, немного приподнимаю платье, совсем чуть обнажая ягодицы. Всякие движения стихают и наступает оглушительная тишина, от которой начинает потрескивать в ушах. Только Ванино тяжелое и сиплое дыхание разрывает капсулу.

— Сука, — режет задушенный выдох и в ту же минуту я влетаю в прихожую. Он с грохотом захлопывает дверь, хватает меня за руку, сильно дергает. Опорой служит только его тело, в которое впечатываюсь. — Разорву, поняла? — завороженно смотрю на лицо, разбалтывающиеся волны в животе атакуют мое слабое тело. — Ты зачем с ним пошла? Почему не я? Почему не со мной? Чем не подхожу?

Какие вопросы… Как же они мне нравятся!