Молотов. Наше дело правое [Книга 1]

В январе 1933 года Молотов пойдет на ликвидацию Наркомата труда, обвинив его в «бюрократизме и стагнации». Его функции (такие как условия труда, социальные гарантии) частично перейдут к ВЦСПС, а частично - к другим наркоматам, которые самостоятельно занялись набором и распределением трудовых ресурсов. В сентябре 1933 года управление фондами социального страхования, санатории, дома отдыха, рабочие инспекции и другие организации, ранее подотчетные Наркомату труда, перешли в руки профсоюзов.

Силовые структуры, как это было и ранее, замыкались больше на первое лицо, а не на правительство, но и Молотов играл большую роль в принятии касающихся их решений. Так же обстояло дело и с международными вопросами. В ноябре 1931 года для их рассмотрения была создана специальная комиссия в составе Сталина, Молотова, Кагановича и Орджоникидзе, затем - комиссия «по советско-польским делам», куда вошли Сталин, Молотов, Литвинов и Стомоняков. Именно этими комиссиями принимались важнейшие внешнеполитические решения. Затем возник еще один орган Политбюро - «комиссия т. Молотова по делам внешней торговли» (она же «комиссия т. Молотова по иностранным делам»), которая имела решающее слово по вопросам валютных лимитов, экспортно-импортных планов⁸⁷⁸.

Нововведением, оказавшим заметное воздействие на работу молотовского Совнаркома, стало создание отраслевых отделов ЦК - промышленного, транспортного, сельскохозяйственного, планово-финансово-торгового, - которые присматривали за соответствующими наркоматами. А политико-административный отдел контролировал силовые структуры, суд и прокуратуру. В связи с этим заметно расширились полномочия Кагановича. Партработники разбились на «Вячеславовичей» -сторонников Молотова и «Лазаревичей» - сторонников Кагановича. Чтобы понять истинную расстановку сил в аппарате, высчитывали, чьих портретов в кабинетах больше - Молотова или Кагановича⁸⁷⁹. В ЦК восходила и звезда Андрея Жданова, который из секретаря Горьковского обкома стал заведующим сначала сельскохозяйственным, а затем еще и планово-финансово-торговым отделами ЦК. «Сталин Жданова больше всех ценил, - замечал Молотов. - Просто великолепно к Жданову относился»⁸⁸⁰. После XVII съезда, прошедшего в начале 1934 года, страной руководила «шестерка»: Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе и Жданов.

Уотсон в книге «Молотов и советское правительство» суммировал: «Совнарком не стал “кабинетом” или “правительством”, но он превратился в удивительно отлаженный орган, чьи процедуры могут вполне быть сравнимы с правительствами и кабинетами современных западных стран. Он проводил регулярные, заранее подготовленные заседания, дискуссии основывались на подготовленной повестке дня и документы рассылались заранее. Секретариат Совнаркома был высокоорганизованным аппаратом, а голосование опросом было весьма продвинутой системой принятия решений. Если процедуры отдавали дань бюрократической традиции русского государства больше, чем чему-либо еще, тот факт, что они пережили 1930-е годы, говорит о значимости Совнаркома»⁸⁸¹.

Молотов(ы) и Сталин(ы)

Автору нашумевших книг о том, как Сталин готовился нападать на Германию, Виктору Суворову нельзя отказать в образности. Он пишет: «Однажды я собрал около сотни списков вождей в том порядке, в котором они появлялись в советской прессе. Если быстро прокрутить эти списки на экране компьютера в режиме слайд-шоу, получится удивительный калейдоскоп: имена Сталина и Молотова неподвижно висят вверху списка, а фамилии всех, кто ниже по рангу, мелькают в дикой пляске». Между ними существовало четкое разделение ролей. «Сталин играл роль некоего Верховного существа, которое с недосягаемых вершин взирало на происходящее, а Молотов... осуществлял повседневное непосредственное руководство. Сталин руководил всем, а Молотов был там, где в данный момент совершалось самое главное событие»⁸⁸².

Отношения Молотова со Сталиным нельзя назвать простыми. Никита Хрущев рассказывал о предвоенных годах: «Ближе всего к Сталину в смысле принимаемых по тому или иному вопросу решений стоял Молотов... Он производил на меня в те времена впечатление человека независимого, самостоятельно рассуждающего, имел свои суждения по тому или иному вопросу, высказывался и говорил Сталину, что думает. Было видно, что Сталину это не нравилось, но Молотов все-таки настаивал на своем. Это, я бы сказал, было исключением. Мы понимали причины независимого положения Молотова. Он был старейшим приятелем Сталина»⁸⁸³.

Маршал Георгий Жуков делился своими впечатлениями с писателем Константином Симоновым: «Участвуя много раз при обсуждении ряда вопросов у Сталина в присутствии его ближайшего окружения, я имел возможность видеть споры и препирательства, видеть упорство, проявляемое в некоторых вопросах, в особенности Молотовым; порой дело доходило до того, что Сталин повышал голос и даже выходил из себя, а Молотов, улыбаясь, вставал из-за стола и оставался при своей точке зрения»⁸⁸⁴.