Молотов. Наше дело правое [Книга 1]

26 октября (8 ноября) ВРК разослал, куда только мог придумать, сотни комиссаров; объявил о переходе городской милиции в ведение Совета; приказал открыть магазины под угрозой мер революционной законности; заявил свои претензии на владение всеми пустующими помещениями в городе; отменил смертную казнь на фронте; призвал железнодорожников не задерживать доставку продовольствия; организовал охрану продовольственных складов.

ВРК организовывал «триумфальное» (и не очень) шествие большевистской власти по стране, действуя в основном через дружественные советы и армейские ячейки. Наряду с мерами, позволявшими удержать или расширить свою власть, большевики сразу же прибегли к шагам репрессивного характера, которые заставили вздрогнуть и насторожиться нейтрально настроенную или колеблющуюся публику. Была прикрыта вся столичная несоциалистическая пресса: «Речь», «Новое время», «Вечернее время», «День», «Народная правда», «Биржевые ведомости». По городу шли многочисленные аресты. Большинство тогдашних распоряжений ВРК подписаны либо безымянными «Председателем и секретарем», либо «ВРК». Когда имя появлялось, то председателем оказывались Лазомир, Подвойский, Свердлов, Скрыпник. За секретаря нередко подписывался Молотов. Очевидно, что он имел отношение к закрытию газет, конфискации типографий¹⁸⁸, реализуя задачи агитотдела ВРК.

26 октября в ЦК решали вопрос о составе правительства. Пригласили лидеров левых эсеров, но те твердо стояли за образование «единого демократического правительства» с участием эсеров и меньшевиков. С ними солидаризировались и отдельные руководители большевиков, поведение которых вызывало у Молотова возмущение: «Но и в дни Октябрьского переворота в партии нашлись видные деятели, которые отвергали путь социалистической революции. К их числу относились не только такие, как Зиновьев и Каменев, открыто стремившиеся помешать Октябрьскому восстанию, но - как показали первые же дни после переворота и создания советского правительства во главе с В. И. Лениным - такие как Рыков, Милютин и др., требовавшие во имя “единства социалистических партий”, чтобы советское правительство было организовано совместно с меньшевиками и эсерами и даже на паритетных началах, т. е. с предоставлением большевикам половины мест, хотя эти партии после Февральской революции с начала и до конца оставались непримиримыми противниками захвата власти»¹⁸⁹.

Вплоть до возобновления заседания съезда в 20.40 Ленин безуспешно уговаривал левых эсеров войти в правительство. Что же, правительство будет чисто большевистским. Следуют протесты бундовцев и меныневиков-интернационалистов по поводу узурпации власти. В ответ крики: «Как, вы еще здесь?!» Шли приветствия от полков и коллективов. Ленин докладывал воззвание, озаглавленное «Декретом о мире». Предлагалось всем воюющим державам немедленно начать переговоры для достижения «демократического мира» без аннексий и контрибуций, гарантирующего каждой нации право на самоопределение. «Долгие овации сменились пением “Интернационала”... И снова рукоплескали, кричали, бросали шапки»¹⁹⁰.

На очереди вопрос о земле. Снова докладывает Ленин. Декрет о земле не размножен, не роздан - присутствующие воспринимают его на слух. Делегаты слышат самое главное: «Помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа»¹⁹¹. Но не сразу понимают, что Ленин, отказавшись от программного требования РСДРП(б) о национализации всей земли, объявил ее «социализацию», то есть передачу в пользование общины. Это - эсеровская платформа. Молотов считал такой поворот Ленина одной из вершин его тактической мудрости: «В основу этого декрета был положен “Крестьянский наказ о земле”, составленный за два месяца до этого эсерами на основании 242 местных крестьянских наказов... Вплоть до окончательного решения вопроса о земле Учредительным собранием вся земля, включая и помещичью землю и земли царской семьи, передавалась в распоряжение местных, фактически крестьянских организаций, избранных демократическим путем. В итоге получилось, что разработанная эсерами программа - наказ крестьян - сослужила замечательную службу в пользу социалистической революции, а эсеры остались и без программы, и без крестьян, отхлынувших от эсеров, ничего не сделавших для осуществления крестьянского наказа»¹⁹². Поддержанный почти единогласно Декрет о земле стал мощнейшим орудием переворота, с помощью которого большевикам еще только предстояло завоевать страну.