Момент перелома

28 марта 1904 года 12:05 по местному времени. г. Порт-Артур, Западный Бассейн, катер БПК «Адмирал Трибуц».

Катер стремительно уносил Великих Князей от причала – то есть это им казалось, что катер на стремительной пятнадцатиузловой скорости мчится по внутреннему рейду. На самом деле ничего особо стремительного в этих пятнадцати узлах для этого катера не было – так, морская прогулка для детишек старшей группы детского сада. Вот по левому борту позади остался пароход «Харбин», ошвартованный прямо напротив стоящего в тупике поезда Литерный Б. Сейчас на его борт по специальным трапам поднимали лошадей конвоя. Впереди, вместе с Великими Князьями и подполковником Новиковым, находился только Карл Иванович Лендстрем. Ася, денщики Великих Князей, морские пехотинцы из почетного караула, да десяток ахтырцев конвоя располагались ближе к корме.

Обернувшись, Великая Княгиня увидела, что к тому месту, откуда они только что отошли, причалил второй катер и на него начали грузиться оставшиеся на берегу солдаты в зеленых балахонах и десяток лейб-кирасир. Остальные конвойцы должны были прибыть на Эллиоты на «Харбине», вместе со своими лошадьми. Карл Иванович же, наоборот, основное свое внимание уделял катеру. Конечно, он понимал, что, произведенный сто лет тому вперед, он будет превосходить известные ему образцы, но все равно поражало, что всю команду составляет единственный рулевой, что моторы (явно бензиновые или керосиновые) работают ровно и без особого шума. А еще почтенного Карла Ивановича удивляла легкость, с которой катер рассекал воды, и то, что рычаг, которым рулевой регулировал ход, был двинут вперед едва ли на треть. По правому борту мимо пробежала якорная «штрафстоянка» для арестованных за контрабанду транспортов, потом батарея Тигрового хвоста…

Мысли Александра Михайловича витали далеко от весенней погоды, как у Ольги, или технического устройства катера, как у Карла Ивановича. Вопросы, которые мучили его ум, были куда шире. Здесь и сейчас он был не больше и не меньше, как представителем Государя Императора Всероссийского, а кроме того, они с Николаем были еще и друзьями детства. А момент, когда придется броситься как в омут с головой, приближался неотвратимо. Подполковника Новикова он понял неплохо с первых же минут знакомства – типичный «слуга царю, отец солдатам». За то во что верит, будет драться яростно, до последнего вздоха, не изменит и не предаст. Иметь такого на своей стороне – величайшая удача и величайшая ответственность, ибо с ним надо быть всегда и во всем честным. Одна мельчайшая ошибка, одна малейшая ложь или несправедливость – и союзник превратится во врага. Но если отбросить все и идти до конца – тогда да, он один из тех, что вернет России славу несокрушимой военной силы. Но об этом думать пока рано, еще не решены более глобальные вопросы. Надо будет только проследить, чтобы подполковник Новиков и его коллеги не ушли слишком глубоко под чье-нибудь влияние – например, Наместника Алексеева. Ведь все, что он знал о будущем, говорило ему: Ники и трон – вещи несовместимые. И даже если старинный друг детства добровольно откажется от престола, начнутся такие интриги Мадридского двора, что только держись. Все будет настолько неоднозначно, как и в начале царствований Елизаветы Петровны и Екатерины Алексеевны, и вопрос власти будет в значительной степени решаться с помощью вооруженной силы. Так сказать, роль Гвардии в истории России. А поскольку нынешняя Гвардия уже не совсем та, что тогда, то надо будет создать новую Гвардию… а эта война – очень хороший повод для этого.

В этот момент катер вышел из тесноты прохода на внешний рейд и где-то впереди замаячил едва различимый из-за камуфляжной окраски силуэт корабля. Рулевой повернулся к Новикову:

– Товарищ подполковник, как пойдем – в обход минных полей потихоньку, или напрямую, с ветерком?

После коротких раздумий тот ответил:

– Пожалуй, с ветерком!

Что повлияло на такое решение – неизвестно. Может, желание показать гостям технические возможности десантного катера, а может, банальное озорство. Но этот момент, возможно, имел далеко идущие последствия.

Рулевой кивнул.

– Тогда пусть все держатся покрепче…