Момент перелома

Больше двухсот человек замерли в едином строю, а по трапу уже поднимались те, ради кого затеян весь этот парад. Поднявшись на палубу, Великий Князь Александр Михайлович вдруг остановился как вкопанный – его поразила та мысль, что он стоит на палубе корабля, который будет спущен на воду только через пятьдесят лет после его смерти. Мираж, в погоне за которым он пересек полконтинента, вдруг облекся в осязаемую стальную плоть. И не только в стальную – за исключением небольшого количества его спутников, все окружающие родились на сто лет позже его. Вот эти матросы и офицеры, выстроенные на палубе, смотрят на него внимательно, но без особого подобострастия. Кто он для них – строчка в учебнике истории? Хотя какие тут матросы? Стараниями Наместника Алексеева самое младшее звание на этом корабле – это прапорщик по адмиралтейству. А вот и капитан Первого ранга Карпенко, вживую он кажется куда старше, чем на портрете; мешки под глазами и резкие морщины говорят о хронической усталости. Занятый этими мыслями, Великий Князь Александр Михайлович провел всю процедуру торжественной встречи на «автомате», при этом только краем сознания отмечая уставные несообразности для своего времени. Вот почти все закончилось, уже прозвучала команда «Вольно, разойдись!». В этот момент Карпенко поворачивается к Александру Михайловичу и говорит:

– Ваше Императорское Высочество, позвольте представить Вам Павла Павловича Одинцова, руководителя и вдохновителя всех наших действий в Вашем мире.

Немая сцена, как у Гоголя в «Ревизоре». Вот он стоит – массивный, широкоплечий. С упрямым подбородком и сплющенным как у боксера носом, по быстрому взгляду глаз понятно, что этот неуклюжий на вид человек может быть стремительным и смертельно опасным, как африканский носорог. На какое-то мгновение Александр Михайлович даже пожалел бедного Того, которого эти выходцы из будущего начали убивать, даже не дав и минуты на раздумье. Но потом чувство жалости прошло и осталось только злорадство – ведь в принципе японского адмирала досыта накормили кашей, сваренной по его же патентованному рецепту.

Не успели они обменяться молчаливыми рукопожатиями, как в разговор снова вмешался капитан первого ранга Карпенко:

– Ваши Императорские Высочества, время обеденное, и на правах командира позвольте пригласить вас отобедать чем бог послал. Вот капитан второго ранга Дроздов Степан Александрович, старший офицер этого корабля, он проводит нас в кают-компанию. Ну а в послеобеденное время мы с Павлом Павловичем сможем как поговорить с Вашими Высочествами на серьезные темы, так и показать вам наш корабль.

Путь к кают-компании ничем не напоминал для Великих Князей путь на Голгофу – скорее уж, путешествие по пещере Али-Бабы. Даже Великий Князь Александр Михайлович, который лучше всех из гостей контролировал себя, едва сдерживался от того, чтобы вертеть головой как гимназисту, на триста шестьдесят градусов. А что уж говорить об Ольге или Михаиле! Ужас! Тут даже запахи были другими, чем на кораблях Российского Императорского флота. Все это весьма походило на погружение с головой в неведомый двадцать первый век. Ахтырских гусар и горничную Великой Княгини пригласили отобедать вместе с командой. Кстати, Ася вынесла из краткого пребывания на борту «Трибуца» самые радужные впечатления. Ей даже не дали взяться ни за какие тяжелые вещи. Как из-под земли, появились четыре молодых человека с погонами прапорщиков по адмиралтейству и подхватили все баулы и чемоданы. Они бы подхватили бы и ее саму, но было ясно, что девушка решительно воспротивится такой фамильярности. А дальше с ней обращались как с какой-нибудь знатной дамой – по ее представлению, конечно. На ахтырских гусар произвело впечатление нечто иное – качество поданного обеда. Как мрачно заметил один из рядовых гусар: «Пусть сегодня и Пасха, но чтобы у нас в полку так кормили, надо перевешать всех интендантов через одного».