Момент перелома

Нет, это беспокойство убьет меня. Муж всегда посвящал меня во все государственные дела – я была ему верным единомышленником и мудрым советчиком. Но что же происходит сейчас? Я знаю, что, уединившись, он читает в своем кабинете какие-то книги, привезенные ему посланцами адмирала Алексеева. Наверное, именно они так подействовали на него. Что же в них сокрыто такого, в этих проклятых книгах? Ощущение такое, будто сам Сатана подбросил их ему и теперь ценой своей души мой муж знает то, что не полагается знать простым смертным… Впрочем, что за вздор! Но, как бы там ни было, его удрученный вид подтверждает библейскую истину о том, что «во многих знаниях многая печали…». Несомненно, разгадка была в этих книгах, и муж мой берег меня от этих знаний и от этих печалей, принимая удар на себя… Я два раза пыталась узнать, в чем там дело и поговорить с мужем, но оба раза он отговаривался тем, что занят очень важным делом и что ему сейчас не до разговоров со мной. При этом женским инстинктом я чувствовала, что эта тайна касается нас обоих, но мой муж скрывает ее от меня, не желая мне излишнего беспокойства.

Казалось, в эту ночь я не сомкнула глаз, но мой муж так и не пришел в нашу спальню. Я знала, чутьем верной жены чувствовала, что и Никки тоже не спит. Задумчиво ходит он по кабинету, заложив руки за спину; остановится, посмотрит невидящим взглядом в окно, выкурит папиросу, вздохнет, перекрестится и опять садится за стол читать эту проклятую книгу греха… И снова морщинка залегает меж его бровей, и слегка шевелит он губами и потирает руку об руку – о, кому, как не мне, знать повадки моего мужа! И кажется мне жесткой и холодной моя постель, и встаю я, и тоже принимаюсь бездумно метаться от кровати к окну, стараясь изгнать из сердца тревогу, что, как змея, выпивает соки из моей души, мучает тупой неопределенной болью… Помолюсь у образов Пресвятой Богородице – и станет чуть легче, и снова пытаюсь я заснуть и отдохнуть от тягостных дум. Но снится мне вновь тот тяжелый кошмар – и я резко просыпаюсь, с бьющимся сердцем и мокрыми от слез глазами…

Белая муть заполнила просвет между занавесок. Неужели уже утро? Я не чувствую себя отдохнувшей – все мое тело ломит, глаза будто полны песку, движения мои неверны и в голове туман – такой же белесый, как эта утренняя заоконная хмарь. Самая ненавистная пора суток! Час перед рассветом – как раз об эту пору умирают тяжелобольные… Что-то есть зловещее в поступи уходящей ночи. Словно демоны крадутся мимо неслышным шагом, прихватывая все хрупкое, тонкое, непрочное…

Как быстро светлеет, однако! Солнце торопится встать, чтобы те, кто выдержит этот зловещий час и не поддастся демонам ночи, могли прожить еще один день… Вот уже запели птицы – зачирикали, засвистели, затренькали, разгоняя сумрачную тишину. Птицы, вестники жизни, певцы радости! Их трели взбодрили меня, словно ангелы господни послали весточку о том, что я не одинока… Я ощутила порыв действовать. Мысль о том, что мне предстоит сделать, еще не сформировалась окончательно в моей голове, но я села перед зеркалом и первым делом собрала волосы. Мда… круги под глазами, бледность – опять все кому не лень будут советовать мне нюхать соли и пить чай с травами….

И тут я услышала глухие выстрелы. Такие будничные, уже ставшие милыми сердцу – это Никки стрелял по воронам. Он всегда делал это в моменты душевного смятения. По частоте и интенсивности выстрелов я даже научилась судить о том, насколько сильно это самое смятение. На этот раз в звуках пальбы слышалось особое остервенение, и отчаяние, и боль, и надежда… Но вдруг стрельба прекратилась и наступила тишина. Наверное, отведя душу, сейчас он уже вернулся в свой кабинет и мы сможем переговорить с ним без свидетелей.

Я быстро накинула на себя пеньюар и на цыпочках направилась к кабинету мужа. Конечно же, он и не подумал запереть его на ключ. Ему и в голову не могло прийти, что я заявлюсь к нему в такую рань. Он думал, что в этот час я сплю сном безгрешного младенца…

Ощущение мистического причастия снизошло на меня в тот момент, когда я переступила порог кабинета. Там царил полумрак, пахло папиросным дымом, и никого не было. Уходя, мой муж потушил керосиновую лампу, но через приоткрытые шторы внутрь просачивался неверный серый свет раннего утра. После бессонной ночи, полной душевных тревог, мой воспаленный мозг рисовал по углам чьи-то скорбные призрачные тени. Но это меня не смутило. Что мне тени! Я должна наконец раскрыть тайну, что так повлияла на моего мужа. Вот она, разгадка – в двух шагах! На письменном столе лежат дневники Никки и три толстых книги, одна из которых раскрыта на последней странице… События выстроились в стройную логическую цепочку – Никки дочитал все эти книги до конца и был потрясен до такой степени, что его ранняя охота на ворон по эмоциональному накалу походила на вопль приговоренного к смерти…