Моммзен Т. История Рима.

К этой же эпохе принадлежат начала научного образования и даже вызываемой таким образованием литературной деятельности. Прежнее преподавание в сущности ограничивалось чтением, письмом и знанием отечественных законов²⁸³. Однако вследствие более тесного сближения с греками у римлян мало-помалу развилось понятие о более общем образовании и появилось стремление прямо пересадить греческое образование в Рим, а по его образцу изменить до некоторой степени римское образование. Прежде всего из знания отечественного языка стала вырабатываться латинская грамматика; греческая филология была перенесена на родственное с ней италийское наречие. Разработка грамматики началась почти в одно время с римской литературной деятельностью. Еще около 520 г. [ок. 234 г.] по-видимому учивший письму Спурий Карвилий привел в порядок латинский алфавит и ввел не включенную в него букву g на место сделавшейся ненужной Z, которое она до сих пор занимает в западных алфавитах. Следует думать, что римские школьные преподаватели неустанно трудились над установкой правил правописания, да и латинские музы никогда не отрекались от своей школьной Гиппокрены и во все времена занимались наряду с поэзией также и орфографией. Особенно Энний, также в этом отношении обнаруживающий сходство с Клопштоком, не только прибегал к этимологическим созвучиям совершенно во вкусе александрийцев²⁸⁴, но и ввел взамен бывшего до тех пор в употреблении нераздельного обозначения двойных согласных более отчетливую греческую манеру обозначать каждую из двух согласных особо. Нам ничего неизвестно о том, занимались ли Невий и Плавт чем-либо в том же роде — национальные поэты и в Риме должно быть относились к правописанию и этимологии со свойственным всем поэтам равнодушием. С риторикой и философией римляне того времени еще вовсе не были знакомы. Живое слово еще играло у них такую важную роль в общественной жизни, что не могло быть доступным для иноземного преподавателя; подлинный оратор Катон излил всю чашу своих гневных насмешек на бессмысленное положение Исократа, который вечно учил, как произносить речи, а сам никогда не был в состоянии произнести ни одной. Хотя греческая философия и приобрела некоторую долю влияния на римлян при посредстве дидактической и особенно трагической поэзии, однако они относились к ней с робостью, в которой сказывались мужицкое невежество и инстинктивное сознание угрожавшей опасности. Катон без всяких обиняков называл Сократа болтуном и утверждал, что этот революционер был достоин смертного приговора, так как был преступником против веры и законов своего отечества; а что думали о философии даже расположенные к ней римляне, видно из следующих слов Энния:

«Я буду философствовать, но немного, так как не желаю вполне предаваться философии; вкушать ее понемногу, полагаю, недурно, но погружаться в нее не следует».