Mon Agent или История забывшего прошлое шпиона

— Неужели не помните? — всё с тем же настойчивым интересом и подозрением в глазах спросил Богомол, пытаясь понять, притворялся ли загадочный коматозник насчёт потери памяти. Аналитик искренне покачал головой. Он действительно не мог припомнить, где ранее встречал этот раритет, хотя и готов был поклясться, что когда-то уже видел его.

— Наверное, контузия была действительно сильной! — наконец ответил он.

Общение происходило вскоре после того, как очнувшемуся от долгого сна преподнесли соответствующую версию о его прошлом. Оказалось, что он — оперативник Моссада и гражданин страны избранных, родившийся и выросший в ней. Что, выполняя очередное задание, попал в засаду неугомонившихся исламских террористов-радикалов. Во время похищения ему так дали по голове тяжёлым тупым предметом, что он впал в кому. Институт, как известно, никогда не забывал о своих агентах, гниющих в чужих тюрьмах, а потому его вскоре обменяли на сотню палестинских боевиков. После освобождения сыну убитых арабскими террористами родителей пришлось сделать пластическую операцию. Богомол поведал об изменении внешности с интонацией, исключающей сожаление, несогласие или споры со стороны спасённого оперативника. Мало того, тон сказанного предполагал ответную благодарность. Но Агент промолчал, и Богомол продолжил свой рассказ. Он объяснил, что операция являлась совершенно необходимой процедурой: ведь его могли опознать враги, которых он сам бы не помнил, а потому подвергался бы ненужному риску. Именно этим объяснялись кровоподтёки и едва заметные швы на лице зеленоглазого агента. Аналитик неуверенно кивнул. Голова кружилась. Он с трудом запоминал детали своего прошлого и был вынужден мириться с новым лицом и слегка изменённым голосом — результатом хирургической манипуляции с голосовыми связками.

— А есть ли мои фотографии до… всех событий? — робко спросил Агент. — Фото моих родителей?

— Разумеется! — с наглой уверенностью соврал Богомол. — Однако наши врачи считают, что пока не следует вас травмировать. Результатом может стать новый уход в кому. Надеюсь, вы отнесётесь к этому с пониманием!

Это был не вопрос, а инструкция, и Аналитик — он же Агент — вновь неуверенно кивнул. Он по-прежнему ничего не понимал, но пока, после нового появления на свет, ему приходилось просто принимать как данное всё, сообщаемое окружающими.

После того, как начальник Института решил до получения дополнительных данных подождать с устранением похищенного обладателя нимба, у него состоялась неизбежная дискуссия с доктором, носившим многообещающее прозвище Менгеле. Обсуждалась возможность проведения не только косметической операции, но ещё и процедуры обрезания. После жаркого спора двух избранных моссадовский врач всё же убедил Богомола, что даже с частичной амнезией и даже не до конца помнящий своё лицо мужчина всё же может иметь рудиментарные воспоминания о том, как выглядит его половой орган. Особенно если на этом органе присутствуют явные следы недавнего хирургического вмешательства. Но самым убедительным аргументом оказались следующие слова врача-мучителя: «Генерал, ответьте: сколько раз в течение дня вы смотритесь в зеркало и сколько раз обращаете внимание на своё мужское достоинство в туалете?» Сражённый Богомол не нашёлся что ответить. Действительно, в его случае соотношение было один к десяти не в пользу лица с лошадиными челюстями.

Поэтому, упреждая неизбежный вопрос человека, которому пришлось бы попадать в общественные душевые избранной нации, очнувшемуся оперативнику также объяснили, что единственной причиной того, что он был необрезанным, являлась всё та же личная безопасность. Богомол рассказал целую историю о том, как когда-то в стране избранных на самом высоком государственном уровне приняли решение вырастить несколько десятков необрезанных мальчиков. Ведь только таким образом руководители Института могли гарантировать, что на каком-то этапе молодым людям, уже ставшим секретными агентами, можно будет избегнуть риска разоблачения. Самые уважаемые раввины страны под сильным давлением высоких светских властей якобы гарантировали родителям необрезанных малышей, что это зачтётся им в будущем не как тяжкий грех и святотатство, а как патриотический подвиг во имя народа и веры, сопоставимый с деяниями Давида, Юдифи и прочих героев Торы. Что ж, рассказ сей звучал достаточно дико, чтобы выглядеть вполне правдоподобным.

— Как протекает ваше общение с коллегами? — как бы между прочим спросил Агента Богомол.

Тот подумал, а потом ответил всё на том же прекрасном иврите без тени акцента:

— Мне кажется, что они очень профессиональны, внимательны и… — тут он запнулся, подумав о Снежной Королеве, — всегда готовы помочь.