Mon Agent или История забывшего прошлое шпиона

— Потому что с его-то послужным списком ему было бы трудно получить разрешение практиковать в любой приличной стране мира. Даже ветеринаром. И не потому, что он плохой специалист. Просто некоторые его навыки имеют чрезвычайно специфический характер, а поступки порой не всегда адекватно оценивались властями того государства, где он родился и вырос.

Агент кивнул и закрыл за собой дверь.

Богомол протянул руку к кнопке вызова личного помощника. Проклятого «гоя» с его остаточными воспоминаниями надо было немедленно пускать в расход! Но шеф Института в последний момент всё же не стал отдавать приказ об уничтожении. Он не смог даже самому себе объяснить, почему поступил таким образом.

* * *

Утро выдалось нелёгким. Профессору Мари пришлось долго возиться, пытаясь разбудить свою дочь Джеки. Феноменально способная девочка решила продемонстрировать столь часто свойственную подросткам вредность, а потому решительно отказалась открыть глаза, подняться и заняться сборами в школу. Наконец у Мари лопнуло терпение и, будучи уже полностью одетой и готовой ехать на работу в университет, она присела на кровать дочери. Судя по прекратившемуся сопению, ребёнок проснулся, но из упрямства не желал подавать признаков жизни. Мари с улыбкой потянула на себя одеяло. Одеяло тут же потянули в обратную сторону, и оно плотно укутало голову юного существа, отказывающегося признать наступление дня. Мать с удовольствием посмотрела на оголившиеся стройные жеребячьи ноги будущей покорительницы мужских сердец. Но, к сожалению, долго любоваться не было времени. Красавица-профессор — смугловатая, с огромными серыми глазами — засунула под одеяло узкую ладонь и в тёплой пещере нежно нащупала лицо хулиганки. Ладонь почувствовала бугорок носа, горячее дыхание и, наконец, улыбку, за которой последовал нежный поцелуй. Под одеялом зашевелились, и из щели показалось круглое симпатичное личико с поразительными глазами ярко-синего цвета.

— Я очень люблю тебя, мама! — чуть сонным голосом произнесла обладательница синих глаз и длинных худых ног.

— Я люблю тебя, Джеки! — тихо сказала Мари, проглотив комок в горле. — Пора вставать!

Прошло два года после того, как случилось подаренное Богом чудо и мёртвые мать и дочь смогли вернуться из Ада обратно на грешную Землю. Прошло два года с тех пор, как их — оборванных и счастливых — встретило в ангольской пустыне племя аборигенов.

Прошло два года с того момента, как Джеки, рождённая слепой, обрела глаза, детство и будущее. Мать и дочь предпочитали никогда не вспоминать о том, что происходило с ними в потустороннем мире. Мари надеялась, что та, кто оказала им милость и вернула жизнь, не забудет об их нежелании вновь совершить путешествие к Альфе Центавра, когда эта жизнь приблизится к своему естественному концу. Та вечность, которую они смогли увидеть по ту сторону смерти, их никак не привлекала. Они раз и навсегда решили, что на Земле можно найти гораздо больше доброты, справедливости и сострадания, чем в Царстве Божием. Им никогда не снились кошмары, и Мари была благодарна Высшему Существу, которое, если уж решило наконец проявлять внимание к их семье, то делало это последовательно, постоянно и без оговорок. Мать и дочь были счастливы, на редкость здоровы и красивы. Они нравились людям. Всё как-то очень просто устроилось с объяснениями, документами и деньгами. Если в чём-то возникала нужда, необходимое вдруг каким-то чудом появлялось то в кармане, то в пустовавшем до этого шкафу, то утром на кухонном столе. Они занимались тем, что нравилось, — общением, книгами, путешествиями и лингвистикой. Последнее удавалось им так хорошо, что вскоре научный дуэт профессора и тринадцатилетней школьницы стал всемирно знаменитым. Ходили разговоры о том, что их феноменальные достижения в восстановлении праязыка человечества будут вскоре представлены на соискание Нобелевской премии. Они наслаждались каждой минутой общения и любили друг друга так, как способны любить только те, кто навсегда потерял любимого человека, горько оплакал его, а потом вдруг встретил его вновь. Наверное, так порою случалось во время Великой войны с родителями солдат, объявленных погибшими, а потом неожиданно вернувшихся домой. У матери и дочери не было и не могло быть секретов или тем, запретных для обсуждения, — ведь какие секреты могут быть между теми, кто видел зелёное солнце Рая и оранжевое небо Преисподней?