Монах

— Медина! — воскликнул он, — великий Боже! Возможно ли! Лоренцо не может драться с Раймондом де Лас Систернас!

Услыхав, что его назвали по имени, Лоренцо внимательно посмотрел на противника и тотчас его узнал, однако протянутой руки не принял.

— Маркиз, вы затеяли преступную переписку с моей родной сестрой!

— Переписку, которой мне нечего стыдиться, так же, как и моих чувств по отношению к вашей сестре. Но это место, поверьте мне, не слишком удобно для объяснений. Прошу вас ко мне, и там вы все узнаете. Кто это с вами?

— Некто, кого вы хорошо знаете и кто уже встречался с вами не только в церкви, — ответил дон Кристобаль, подмигивая.

— Граф Осорио?

— Он самый, и при необходимости к вашим услугам.

— Действительно, почему я вам не доверил моего секрета, я же знаю, что могу рассчитывать на вашу скромность.

— Вы уверены в этом больше, чем я сам, а я предпочитаю ничего не знать о вашей тайне. Прощайте, маркиз, где вас можно найти?

— В особняке Лас Систернас, как всегда. Но не забудьте, что я инкогнито, и меня здесь знают под именем Альфонсо д’Альварадо.

— Прекрасно. Прощайте, господа, — повторил дон Кристобаль и быстро пошел прочь.

Лоренцо и незнакомец остались одни.

— Так это вы! — в голосе Лоренцо звучало самое искреннее изумление. — Вы — Альфонсо д’Альварадо?

— Я. И допуская, что ваша сестра еще вам не рассказала нашу историю (он сделал выразительное ударение на слове «нашу»), я расскажу вам о вещах, которые, безусловно, вас удивят. Позвольте мне прямо сейчас проводить вас в мой дом, поскольку события торопят, а я уверен, что найду в вас союзника.

И так как привратник собирался запирать на ночь двери церкви, они вышли, и лже-Альфонсо решительно повел Лоренцо к особняку де Лас Систернас.

* * *

Едва выйдя из церкви, Леонелла скороговоркой выплеснула свои впечатления:

— Вообще, нельзя сказать, что ваш Лоренцо не красив; в нем есть шарм, и его манеры не лишены изысканности. Он показал себя довольно услужливым, и, что касается вас, дела могли бы, пожалуй, сдвинуться с места. Но что касается моего Кристобаля, о, моя дорогая! Я в совершеннейшем восторге! Если кто-нибудь когда-нибудь сможет убедить меня нарушить обет безбрачия, я думаю, что это удалось бы только ему. Я догадывалась, что, едва приеду в Мадрид, поклонники не замедлят начать увиваться вокруг меня. Но уж этот… А вы заметили, как он был поражен, когда я сняла свою вуаль, а его страстный порыв, когда он бросился к моей протянутой руке?

Антония, которая отнюдь не была склонна разделять иллюзии своей тетки, растроганной рвением дона Кристобаля, промолчала. Ее удерживало какое-то чувство деликатности, и я думаю, что «женские хроники» мира едва ли имеют другой пример подобной скромности!

Они подошли к своему дому, но дорогу к двери им преградила возбужденная плотная толпа. Они поднялись на тротуар противоположной стороны улицы и даже приподнялись на цыпочки, чтобы попытаться разглядеть неожиданное препятствие.

Женщина огромного роста, такая высокая, словно была на ходулях, вертелась как шаман в центре круга, образованного изумленными зрителями. Цвет ее лица напоминал почерневшую бронзу, ее взгляд был затравленным и пронзительным. Время от времени она останавливалась и длинной палочкой из черного дерева рисовала на земле сложные знаки.

Что до ее костюма, то он был в буквальном смысле слова непостижим. В нем было что-то от одежды мужчины и священника. Он был собран из разноцветных тканей, расположенных странным, но вполне определенным образом. Невозможно было понять, сколько ей лет: ее лицо несло отпечаток неразгаданной красоты, пришедшей из глубины веков и ныне совершенно забытой.

Внезапно она остановилась и затянула балладу:

БАЛЛАДА ИСТИННОГО ПРЕДСКАЗАТЕЛЯ