Монах и дочь палача. Паутина на пустом черепе

– Мне как всегда не везет! – проворчала она. – Стоит мне только пожелать чего-то, и я это получаю. Сегодня утром, выходя из дому, я этого не ожидала и совершенно к такому не готова. Но полагаю, мне придется это выдержать.

И бабочка расправила крылья и полетела к первому же замеченному ею раскрывшемуся цветку. Оказалось, однако, что на этом цветущем овоще проводит лето паук, и вскоре мисс Бабочка очень захотела вернуться обратно на жердь и стать простой гусеницей.

По крайней мере, она получила удовольствие от того, что ее желание не сбылось.

Haec fabula docet[4], что не стоит заглядывать в дома, не выяснив, кто в них проживает.

IХ

Рассказывают, что некий татарский священник, собираясь принести в жертву свинью, заметил в ее глазах слезы.

– Так, что это с тобой такое, хотел бы я знать? – спросил он.

– Сэр, – ответила свинья, – если бы ваш разум мог проникнуть так же глубоко, как ваш нож, вы бы знали это, не спрашивая. Однако я могу вам рассказать: я плачу, потому что знаю, что меня плохо зажарят.

– Ах, – задумчиво протянул священник, предварительно убив свинью, – мы все так похожи: нас пугает плохая обжарка. Сама смерть нас не страшит.

Из этого рассказа вы узнали, что даже священники иногда добираются до истины лишь наполовину.

X

Пес, которого сильно донимали пчелы, случайно забрался в лежавший на земле пустой бочонок, выглянул в отверстие для пробки и обратился к своим мучительницам с такими словами:

– Если бы вы вели себя сдержаннее и кусали меня по очереди, вы могли бы здорово надо мной потешиться. А вышло так, что вы загнали меня в надежное убежище, и я буду хватать вас, как только вы залетите в это отверстие. Вот вам урок, как глупо проявлять неумеренное рвение.

Закончив, он стал ждать ответа. Но его не было, так как пчелы даже не подлетели к наливному отверстию: они проникли в бочонок тем же путем, что и пес, и сделали его пребывание там невыносимым.

Урок этой басни в том, что нельзя руководствоваться чистым разумом, ссорясь с пчелами.

XI

Лиса и утка рассорились из-за того, кому из них достанется лягушка, и решили обратиться со своими разногласиями к льву. Лев долго слушал, как они спорят, и наконец открыл рот, чтобы что-то сказать.

– Я хорошо понимаю, – перебила его утка, – каково будет твое решение. – По нашему собственному признанию, лягушка не принадлежит ни одной из нас, и ты съешь ее сам. Только, пожалуйста, не забудь, что львы не любят лягушек.

– А мне, – воскликнула лиса, – совершенно ясно, что ты отдашь лягушку утке, утку – мне, а сам съешь меня! Позволь мне высказать некоторые возражения по поводу…

– Я собирался заметить, – парировал лев, – что, пока вы спорили, предмет разногласий ускакал. Может быть, вы сможете предоставить на суд еще одну лягушку?

Указать на мораль этой басни означало бы нанести незаслуженное оскорбление острому уму читателя.

XII

Как-то раз поздним вечером осел встретил двух лошадей и сказал им:

– Всем порядочным лошадям пора быть в постели. Почему вы на улице в такое время?

– Если сейчас так уж поздно, – отвечали они, – то почему ты сам гуляешь?

– Никогда в жизни, – сердито пробурчал осел, – я не встречал лошади, которая дала бы прямой ответ на вежливый вопрос.

Эта басня показывает, что осел не знал всего.

[Похоже, достойного баснописца раздражал намек на то, что лошади не отвечают на вопросы. – ПЕРЕВОДЧИК][5]

XIII

Вывернутый плугом камень стукнулся о пень и поспешно завел следующий разговор:

– Добродетель, которая является противоположностью порока, лучше всего воспитывается отсутствием искушения!

Пень, застигнутый врасплох, был не готов ответить таким же кратким изречением, а потому промолчал.

С тех пор вошло в обычай называть глупого человека пнем.

XIV

Река увидела, как легкий ветерок уносит якорь, и спросила его:

– Что ты собираешься с ним делать?

– Я его брошу, – ответил ветерок по зрелом размышлении.

– Ну еще бы! Я бы тоже его бросила, – сказала река. – Ты мог бы и вовсе его не брать.

– Между нами говоря, – отозвался ветерок, – я взял его лишь потому, что для ветра это обычное дело. Но если ты не против, я донесу его до твоего верховья и брошу в твое устье.

Эта басня преподает так много хороших уроков, что было бы несправедливо о них упоминать.

XV

Сидящий на груде камней крестьянин увидел, что к нему приближается страус; когда тот оказался в пределах досягаемости, крестьянин принялся швырять в него камни. Вряд ли птице это понравилось, но страус не шевелился, пока крестьянин бросал в него множество булыжников, после чего набросился на камни и съел их.

– Вы очень добры, сэр, – сказала птица, поев. – Пожалуйста, скажите мне, какой из добродетелей я обязан этим прекрасным обедом.

– Набожности, – ответил крестьянин (он счел, что любое существо, способное есть камни, является божеством, и поэтому сильно испугался). – Пожалуйста, не сочтите, что эти камни – всего лишь остывшие объедки с моего стола; я только что их собрал и намеревался сам ими пообедать, но я всегда гостеприимен к божествам, и полагаю, теперь мне придется обойтись без них.