Монах и кошка

Вся беда была в том, что в мире нечисти Рокуро-Куби происхождения были самого низкого - человеческого. Бэнкей знал тайные знаки, которыми мог успокоить и расположить к себе пугливого каппу. Остронос научил его песенкам тэнгу. И всякая природная нечисть знала и почитала власть заклинаний. Поняв, что противник - воспитанник ямабуси, нечисть чаще всего отступала без боя.

Рокуро-Куби, будучи не в состоянии прочувствовать тонкости этикета в отношениях между горными отшельниками и нечистью, знали только одно голод. Фальшивый гадальщик отступил перед девятиполосной решеткой Кудзи-Кири не потому, что знал ее подлинную силу, а потому, что был один. Сейчас их было пятеро - значит, они без размышлений кинулись бы на того, кто встал между ними и желанной пищей.

Бэнкей, пятясь, вышел из сада и поспешил к поляне.

Первым следовало убрать фальшивого гадальщика - он знал, что Бэнкей шел по следу молодых господ, и мог в дальнейшем крепко помешать монаху.

Преодолевая отвращение, Бэнкей взял безголовое тело за ледяные ноги и поволок в сторону, за кусты, где надеялся найти подходящий откос. Главное теперь было - не свалиться вниз самому в обнимку с Рокуро-Куби.

Следующим он хотел уничтожить красивого юношу, невзирая на его искусство в обращении с флейтой. Юноша хотел погубить Норико - а монаху она понравилась своим упрямством в выполнении долга. Что такое долг - он знал не по рассказам.

Бэнкей дал обет не прикасаться к женщине и даже не смотреть на женское лицо, и потому расправу с красавицей, тоже предлагавшей убить Норико, отложил напоследок.

Ему пришлось тащить гадальщика довольно далеко - вернее, днем ему это расстояние показалось бы пустяковым, но была ночь, дающая силу нечисти, а монах торопился. Он не обращал внимания на острые шипы, царапавшие ему голые ноги. Наконец он скинул тело вниз - может, это был откос, а может, и просто большая яма. Оно погрузилось в сугроб.

Бэнкей поспешил за другим телом, прекрасно понимая, что до рассвета еще далеко - и, значит, ему придется выдержать ночной бой с Рокуро-Куби.

Тело юноши лежало в середине, а с краю - тело простолюдина в желтом платье погонщика быков. Бэнкей вздохнул и ухватился за грязные ноги верзилы. Он был куда тяжелее фальшивогно гадальщика, вдобавок от него гнусно пахло. Бэнкей проволок его на расстояние в пять-шесть сяку, споткнулся и сел в снег.

Взгляд его невольно вознесся к небесам - и на фоне темного неба он увидел черный шар. Это была одна из пяти летающих голов Рокуро-Куби, очевидно, посланная высматривать сверху, не появится ли кто на крытой галерее, окружающей усадьбу.

Значит, остальные Рокуро-Куби начали в четыре голоса читать заклинания, выманивающие кого-то из спящих на свежий воздух.

Бэнкей вскочил на ноги.

Конечно, ему всеми силами помогла бы загадочная кошка. Этот оборотень покровительствовал людям. Но что могла кошка? В кошачьем облике, во всяком случае, она могла немного. Остановить, задержать, заставить заняться собой. Увидев госпожу кошку блуждающей в одиночестве, всякий схватит ее в охапку и понесет к Норико, да еще устроит девушке нагоняй за то, что заснула и упустила сокровище семейства Минамото.

Но если Рокуро-Куби выманят подряд двоих, троих, четверых?

Бэнкей с недостойной монаха ненавистью посмотрел на черный шар, уже собираясь бежать за надежным посохом. И тут он почувствовал взгляд, исполненный куда более яростной, тупой и зверской ненависти.

Глаза монаха и Рокуро-Куби встретились!

Теперь все решали мгновения.

Огромными прыжками Бэнкей бросился к усадьбе. Там у помоста торчал из снега его посох с заостренным концом, который не только помогал пробираться по горным тропинкам, но еще и служил оружием.

Голова, испустив пронзительный свист, понеслась наперерез.

Она летела как хищная птица, которая нацелила когти на бегущую по земле добычу. Она летела так, чтобы ударить монаха под колени, сбить с ног и вцепиться в горло. Бэнкей понял это - и, когда страшная голова погонщика быков, взъерошенная и с разинутым ртом, оказалась у самой земли, резко подскочил, поджав колени чуть ли не к подбородку. Одновременно он соединил на груди руки.

Священный Пылающий меч Фудо-ме рождался в груди Бэнкея, обретая рукоять, клинок и боевое пламя.

Голова врезалась в снег и пропахала его, вздымая веера белых брызгов.

Когда она, рыча и отплевываясь, взмыла ввысь, Бэнкей уже делал выпад вперед и рассекал правой рукой воздух слева направо. Следующим резким взмахом он прочертил воздух сверху вниз.

Серебристые полосы мгновенно образовали спасительную решетку Кудзи-Кири. Она повисла в воздухе между монахом и Рокуро-Куби, такая невесомая, что казалось сплетенной из тончайших паутинок.

- Фудо-ме! - воскликнул Бэнкей. Его ладонь налилась пламенем. Священный меч был готов к бою.

Но на свирепой образине Рокуро-Куби не отразилось ни удивления, ни страха. Тупое чудовище попросту не видело Кудзи-Кири. И пока не ощущало силы решетки.

- Кудзи-госин-хо! - разорвав ее руками, крикнул Бэнкей. Он был готов к бешеной схватке. Оставалось только добраться до посоха.

Чудовище ответило пронзительным свистом.