Монах и кошка

Если Рокуро-Куби, будучи хозяевами уединенной усадьбы, исхитрились попотчевать сонным зельем своих гостей, то на постоялом дворе доступа к горшкам и мискам никто из них не имел. Возможно, они, готовясь к ночному вылету, добавили чего-то этакого в пищу своим сотрапезникам - Фудзивара Нарихира и Минамото Юкинари. Но усыпить всех прочих постояльцев они не могли - разве что знали какие-то особенно сильные заклинания. Так что на вопль монаха вполне мог сбежаться народ. И найти сбитую голову кого-то из Рокуро-Куби! В дополнение к отвратительной желтобровой роже фальшивого гадальщика...

Разумеется, голова быстро очухается от удара, но если разбить ее злобное лицо в кровь, если нанести еще один удар - возможно, она утратит зрение и, подскочив, начнет метаться по тесной повозке, тычась в стены. Это было бы неплохо - лишь бы не ткнулась сослепу в живое тело. Хотя Кэнске старательно, со знанием дела забинтовал монаху укушенную руку, на зубах Рокуро-Куби, очевидно, был какой-то особый яд - рука подозрительно горела.

Циновка с одного края приподнялась. Монах удивился - не зубами же вцепились в край три головы, чтобы пропустить вовнутрь четвертую. И перекатился на бок - потому, что, лежа на спине, мог нанести удар в середину циновки, а никак не в нижний угол.

Он не столько увидел, сколько почувствовал проникшую в повозку голову. Казалось бы, он услышал лишь шорох, ощутил лишь прохладный воздух - и все же он знал, что находится в повозке не один.

Голова молчала, не дыша. Молчал и Бэнкей, ожидая.

И тут циновка опять зашуршала.

Вся компания Рокуро-Куби была тут сейчас Бэнкею ни к чему. Помог бы Дзидзо-сама справиться связанному монаху не оберегаемому девятиполосной решеткой, хоть с одной головой!

Не дожидаясь, пока к нему пожалуют другие летучие гости, Бэнкей резко распрямился - и с такой силой, что подпрыгнул на дне повозки и пролетел чуть ли не целый сяку ногами вперед.

- Ты что же это брыкаешься, старый разбойник? - услышал он знакомый, исполненный веселой обиды голос. - Этак и без носа остаться недолго! Кто же меня без носа в стаю пустит?

Бэнкей усмехнулся.

- Развяжи-ка меня, - попросил он. - И никакой я тебе не разбойник.

- Твое благочестие вне сомнений, - сказал тэнгу, окончательно забравшись в повозку. - Только вот как сражался ты с красавицей Рокуро-Куби? Ты же вынужден был смотреть ей в лицо! Не дергайся, а то порежу... Ого, вот это украшение! На память, что ли, подарили?

Щелкнув по носу мертвую голову, откуда-то из перьев он достал нож и осторожно перепилил мохнатый узел между запястьями монаха.

- Где кошка? - первым делом спросил Бэнкей.

- Из-за кошки-то я и задержался, - буркнул Остронос. - Отец-настоятель был так занят всякими церемониями, что я просто не мог до него добраться. Пришлось мне ее кормить-поить, пока не выдался случай застать его одного в келье. Тогда я и поскребся в окошко.

- Что велел передать мне отец-настоятель? - сразу же оставив всякое беспокойство о кошке, поинтересовался монах.

- Отец-настоятель-то и сказал мне, что ты схлестнулся с Рокуро-Куби... и тут тэнгу призадумался. - Передать он тебе велел три слова, но сказал их так, что поди разбери!

- А повторить ты их можешь? - растирая запястья, спросил наполовину освобожденный монах.

- Я попробую сказать их так, как сказал он сам, - тэнгу помолчал и действительно произнес три слова, отделяя одно от другого выразительными паузами: - Отступить - нельзя - преследовать.

- Это очень любопытно... - пробормотал монах. - А ну-ка, вспомни, может, отец настоятель высказался чуточку иначе?

И монах изменил паузы между словами, так что получилось: "Отступить нельзя - преследовать".

- Нет, - твердо возразил тэнгу, возясь с веревкой на ногах Бэнкея. Этого смысла он в слова не вкладывал.

- Может быть, "Отступить - нельзя преследовать"? - монах попытался в темноте поймать взгляд тэнгу, но круглые черные глаза в золотистых птичьих ободках как бы растворились во мраке.

Тогда Бэнкей задумался.

Он попросился в монастырь к старенькому настоятелю потому, что тот, как говорили, мог каждого человека направить по его Пути. Он дал обет повиновения. Но, позвольте, чему же тут повиноваться?

- Ну что, Бэнкей, собираешься ты вылезать из повозки, или тебе тут жить полюбилось? - осведомился тэнгу. - Я весь день крался за тобой следом и проклинал этих быков! Медленнее только улитка ползает.

Бэнкей ощупал свои ноги.

- Похоже, что меня усердно обдирали чьи-то острые когти, - удивленно сказал он. - Что бы это такое могло быть?

- Я побывал там, где ты воевал с Рокуро-Куби. Это просто колючки, успокоил его Остронос. - Ты ослаб?

В голосе насмешника-тэнгу было неожиданное сочувствие.

- Нет, - мрачно возразил Бэнкей. - Погоди. Сейчас я соберусь с духом. Где там у нас восток?

- Вот, - и тэнгу безошибочно указал крылом направление.

Бэнкей сел лицом к востоку и соединил перед собой руки - большие пальцы вместе, мизинцы вместе, а остальные - в сложном переплетении.

Остронос помолчал, ожидая, пока пальцы напрягутся и расслабятся нужное количество раз.