Монах: время драконов

Юкио кивнул и отдал приказ следовать за знаменами Аргуна по песчаным дюнам. Знаменосец поравнялся с Дзебу и Юкио, самураи последовали за Белым Драконом. Юкио вызвал своих командиров сотен и на ходу объяснил им бегство Аргуна из армии Арика Буки. Он отдал приказ не атаковать людей, Аргуна ни в коем случае, если их можно будет узнать.

Они поднялись на гребень дюны, и раскинувшийся внизу вид поразил Дзебу. Он ожидал увидеть саму бойню в этой долине – тяжелую кавалерию Аргуна и войска центра Кублая, схватившиеся с центром и левым флангом Арика Буки. Вместо этого он увидел только груды мертвых и раненых людей и лошадей и группы пеших солдат, которые ходили между ними, посылая одних в другой мир и помогая другим. Бой уже прошел здесь и покатился дальше. Война монголов никогда долго не задерживалась на одном месте. Слоны и башня Кублая уже находились на другой возвышенности и, на глазах у Дзебу, скрылись за горизонтом. Солнце тоже уходило за горизонт. В северной стороне долины показалась группа всадников, их лошади шли шагом, возвращаясь со стороны сражения. Всадники молчали. Все большее и большее число их переваливало через гребень. Набирался уже целый тумен. По виду доспехов на всадниках и лошадях, они сражались под знаменами Аргуна.

– Почему они не преследуют Арика Буку? – спросил Юкио.

Перед тяжелым туманом в окружении офицеров ехал его командир. Знаменосец держал древко, украшенное ячьими рогами и конскими хвостами. Командир рысью выскочил вперед, как будто для переговоров. Юкио, подняв руку, остановил своих людей.

Находящийся напротив них командир наклонился вперед в седле. Всадники за его спиной достали луки. Холодок пробежал по спине Дзебу. Он узнал это широкое лицо с длинными седыми усами.

– Это Торлук, – тихо сказал он Юкио. Не успел он произнести эти слова, как Торлук поднял руку и резко рубанул ею вниз. Лучники за его спиной подняли луки и выпустили стрелы.

Глава 22

Увидеть, сколько самураев, совсем не готовых к этому, пало от этой тучи стрел, он не успел. Торлук выхватил из-за спины саблю и с диким ревом послал свою серую лошадь галопом прямо на Дзебу. Дзебу опустил копье, прижав его к правому боку и поддерживая своей почти бесполезной левой рукой.

Торлук сдвинулся в седле, чтобы избежать прямого удара копья. Наконечник скользнул по изогнутой нагрудной пластине. Взревев, тумен-баши рубанул саблей, целясь в голову Дзебу. Дзебу парировал удар древком копья. Сабля разрубила копье надвое, но не достигла головы Дзебу.

Дзебу схватил переднюю часть копья правой рукой. Как и у всех монгольских копий, у этого под наконечником располагался крюк. Дзебу взмахнул копьем и зацепил Торлука за отверстие для руки в доспехах. Дзебу отвлеченно подумал о том, как хорошо его защищает Сущность. Торлук двинулся в одну сторону, его лошадь – в другую. Монгол свалился на землю животом вниз. Дзебу выпустил разрубленное древко и позволил ему упасть вместе с Торлуком. Он обнажил свой меч.

На мгновение оставшись в безопасности, Дзебу почувствовал себя частичкой единого целого – боя, распределившегося по всей долине. Куда бы он ни посмотрел, везде были всадники, сцепившиеся в схватке один на один. Монголы отказались от своей обычной тактики массовых атак с использованием луков и стрел с большого расстояния и сошлись с самураями. «Они пытаются уничтожить нас», – подумал он, Аргун послал целый тумен – десять тысяч воинов – не только убить Дзебу, но и уничтожить всех самураев.

Он все еще ощущал легкость, не испытывая страха. Он чувствовал себя чудесно. Он будет действовать, будет сражаться. Ему было все равно, выиграет он или проиграет, будет жить или погибнет. Даже боль в руке больше не беспокоила его.

Гигантский воин налетел на него, пытаясь ударить по голове стальным шаром булавы. Дзебу едва успел поднять меч. Рукоять булавы рассеклась надвое, ударившись о кромку меча зиндзя. Тяжелый шар, не изменив направления, смял шлем Дзебу. Боли он не почувствовал.

Дзебу почувствовал сильную боль, когда пришел в себя. Его лицо было вжато в песок, покрыто пылью, эта же пыль забила ноздри. Вспышки мучительной боли пронзали спину и грудь при каждом вздохе. Его, видимо, потоптали лошади. Опыт зиндзя заставлял его лежать неподвижно, едва дыша.

Свет не проникал сквозь его сомкнутые веки. «Видимо, наступила ночь», – подумал он. Он слышал стук копыт идущих шагом лошадей, шуршание шагов и глухие голоса людей. Слышал звуки, которые всегда раздавались после боя – в основном вопли и стоны раненых. Тела, которые были молодыми, сильными и здоровыми всего несколько часов назад, сейчас лежали изуродованными. Бой либо закончился, либо переместился в другую часть поля.

Он направлял свое сознание от одной части тела к другой, начав с пальцев ног и продвигаясь вверх по ногам, туловищу, рукам, голове. Способность ставить себе диагноз являлась одним из основных искусств зиндзя. Он не смог обнаружить никаких булькающих звуков в груди. Была определенная уверенность в том, что ребра сломаны, но не пронзили легкие, что являлось наиболее опасным.