Монах: время драконов

– Это не введет в заблуждение даже самого глупого подметальщика улиц, а уж тем более меня. Вполне вероятно, что у Такакуры и вашей сестры родится ребенок, возможно, сын. Этот ребенок будет внуком Согамори. Как только это случится, Такакура, к удобству всех, отречется от престола, и императором станет Такаши. Замыслы Согамори на виду, как гора Хиэй. Говорю вам, он берет на себя слишком много!

– Намерения отца не так уж немыслимы, – сказал Кийоси. – Фудзивара выдавали за наследников престола своих дочерей уже много раз. Императорский дом сейчас состоит из потомков Фудзивары в такой же степени, как и из потомков императора Дзимму. И кроме того, в нас, Такаши, есть императорская кровь. Мы – потомки императора Камму.

– Это разные вещи, – сказала Танико. – Фудзивара были близки к трону, как река к берегам, когда они породнились с династией императора. Император Камму жил очень давно, и с того времени Такаши оставались провинциальными землевладельцами, торговцами и самураями. Люди считают вас деревенскими выскочками. Более того, вы должны опасаться самих Фудзивара-но Мотофуза.

– Мотофуза нам не опасен.

– У Фудзивары до сих пор огромное влияние в стране.

– Влияние. Какая разница? Вы говорите о людях, боящихся и ненавидящих Такаши. Почему нас должно это тревожить? Дни Фудзивары, дни знати уже прошли. У них была власть, и мы уважали их и подчинялись им. Они презирали нас, самураев, потому что мы сражались, проливали кровь. Знать Хэйан Кё была выше этого. Когда брат Го-Ширакавы пытался сбросить его с трона, и позднее, во время мятежа Домея, мы обнаружили, что именно наши стрелы и мечи управляют событиями. Именно из меча появляется власть! И сейчас, когда Муратомо разгромлены, каждый меч в стране выполняет приказы Такаши. Мой отец держит в руках всю страну!

Танико покачала головой:

– Вы говорите как ваш отец. Думаю, что вы так не считаете. Вы не сможете управлять этой страной только мечами. Если знать, духовенство, землевладельцы – крупные и мелкие, – крестьяне, все люди на улицах повернутся против Такаши, они смогут свалить вас. Мечи, служащие вам сейчас, обернутся против вас, если ваши враги решат, что правда на их стороне.

Кийоси немного помолчал. Потом произнес удивленным голосом:

– Вы оскорбили меня…

Танико склонила голову:

– Я преступила все границы в разговоре с августейшим министром внутренних дел.

– Никто не смеет разговаривать так со мной!

– Прошу прощения.

– Я не понимаю! Мне необходимо, чтобы кто-нибудь напоминал мне, что мир по-прежнему смотрит на Такаши как на грубых мясников. Мы сами себя обманываем. Только вы, Танико-сан, из всех людей, которых я знаю, говорите мне все так, как происходит на самом деле, – Он сделал то, чего не позволял себе во время всех его предыдущих визитов, – передвинулся по полу поближе к ней и взял ее за руку.

Танико показалось, что ее рука оказалась рядом с огнем. Теплота разлилась от руки по всему телу. Она испытывала подобные ощущения, глядя на Кийоси, но никогда прежде они не были такими сильными. Она вздохнула от охватившего ее удовольствия.

– Вы ничего не хотите сказать мне сейчас? – прошептал он.

– Слова – это не единственный язык! – Она положила свою руку поверх его руки.

– Я только придвинулся к вам поближе; если это заставляет вас замолчать, значит, вы слишком легко сдаетесь…

– Слишком давно меня заставляли молчать подобным способом, Кийоси-сан! – Она положила голову ему на грудь.

Его руки нежно проникли под ее одежды. Уверенными движениями опытного мужчины его пальцы раздвинули множество слоев шелков, надетых на нее, и проникли в углубление ее жадного тела. Она растаяла от наслаждения и, подняв руку, принялась гладить его по щеке снова и снова, почти с безумной настойчивостью.

Они раздели друг друга, не снимая всех одежд, а отодвигая слои шелка, чтобы обнажить тела, как наполовину развернутый подарок. Танико на мгновение ощутила укол сожаления, подумав о Дзебу, но быстро сказала себе, как часто говорят самураи, что прошлое – это прошлое, а настоящее – это настоящее, что именно этого блестящего господина она отчаянно желала и не могла отказать себе в этом.

Его лицо в свете лампы было серьезным, он смотрел на нее не отрываясь, ноздри его раздувались, когда он делал глубокие вдохи. Всегда, до этого момента, она видела его в полном наряде придворного. Сейчас же впервые увидела и почувствовала его силу – мощную толстую шею, широкие квадратные плечи, сильные плоские мышцы груди. Она нежно погладила кончиками пальцев его руки. Это были крепкие руки фехтовальщика, сильные, как ствол дерева.