Монарх от Бога

И они разошлись. Знал Лакапин, что у вдовы Константина Дуки были основания питать к нему не только неприязнь, но и ненависть. По сути, его усилиями был раскрыт заговор Дуки, и он мятежника убил в схватке. Правда, он уговорил сенаторов не подвергать ни Мелентину, ни её сына Феоктиста ссылке и оставить за ними всё их имущество и особняк на проспекте Меса.

Однако миролюбивый вид Мелентины и впрямь был мнимым. Она ещё не приняла христианскую добродетель и милосердие за меру поведения. Скрывая своё истинное лицо, Мелентина готовилась исподволь посчитаться с Лакапином за свою загубленную жизнь, и ей для этого лишь требовалось время. Она надеялась дождаться, когда у Лакапина вырастут два сына, Стефан и Константин, в характерах которых ещё во время служения во дворце Магнавр она увидела деспотизм. Сановница Мелентина не ошиблась: они мужали такими, какими она хотела их видеть.

А пока Мелентина, пользуясь благосклонностью Зои-августы, добывала себе имя деятельной и добродетельной монастырской келарши. Встретившись в день приезда с Зоей-августой, она толково доложила ей, что в монастыре Святой Каллисты за минувшее время сделано немало для приведения его в достойное состояние.

- Обитель, матушка Зоя-августа, преображается, и всё стараниями Варипсава. Спасибо ему. Он купил на твои деньги много готовых срубов на кельи, и их привозят и собирают. Скоро и жить в них можно будет. И для тебя, матушка, келья возводится. Через неделю будет готова.

- Тебе спасибо, Мелентина, за радение во благо обители. Как там матушка Пелагия?

- В молитвах за тебя пребывает. Кончилась у инокинь скудная жизнь. И они за тебя Бога молят.

- А фундамент под храм заложили?

- Котлован под усыпальницы выкопали, и стены уже поднимаются. Скоро выше земли начнут расти.

- Так всё славно. Рвусь я туда. Душа уже давно в обители. Устала я от мирской жизни. Об одном сердце болит: как тут на троне Багрянородному стоять? Слышала я, Мелентина, что ты способна пророчествовать. Скажи мне своё слово о Багрянородном. Какой бы правда ни была, я выслушаю стойко.

Мелентина голову склонила, глаза спрятала, но при этом подумала: «Добра ко мне Зоя-августа и всегда была такой. Чего же я таю жало для неё? Не по-божески это. Ладно уж… доброта должна добром и оплачиваться». Она встала, взяла с тумбы горящую лампаду, поставила её на стол перед собой, села. Лицо её ярко осветилось. Она сказала:

- Садись, Зоя-августа, передо мной. Смотри мне в глаза. Как появится в них муть и чернота, когда буду говорить, опали меня гневом, лампаду с горячим маслом на голову излей. Будут глаза чистыми - слушай и верь: правдой одарю.

Зоя-августа передёрнула плечами. Зябко ей стало, по спине озноб пошёл - ведь просила она о запретном. Да отступать уже было поздно.

- Одари, если посильно. Какой бы правда ни была, стерплю, - повторила Зоя-августа, положила руки на стол, скрестила их, глаза поверх лампады на Мелентину нацелила.

А Мелентина молитву шептала и вдруг внятно заговорила?

- От матушки мне Божья благодать досталась, да чуть не затоптали её. Но жива она, моя Божья благодать. Слушай же вещие слова. Сын твой совершит многие благие дела для империи, слова о нём переживёт века. Он будет ведом миру не только как император великой державы, но и как просветитель народов. Здравствовать твоему сыну ещё тридцать девять лет… Тридцать девять, дальше не вижу. Он станет жить безоблачно и счастливо в супружестве, у него будет сын, наследник династии. Но он не станет ходить в ратные походы…

Императрица ни на миг не спускала глаз с лица Мелентины и видела, как глаза прорицательницы изменились, из тёмно-карих превратились в небесно-голубые. И речь из них лилась журчанием горного родника. Зоя-августа вначале испытывала дрожь в теле, но взгляд Мелентины излучал тепло, и она согрелась.

- Не погаснет огонь Македонской династии. Внук у тебя будет красивый и умный, и у него родятся двое сыновей и дочь, которой суждено быть великой княгиней Руси. Державе Багрянородного процветать и здравствовать. Сын твой напишет о том хроники. Все будут счастливы под рукой Багрянородного. И он с Лакапином станет вести счастливые войны. Но придёт в ваш дом Феофано…

Неожиданно откуда-то налетел порыв ветра, и лампада погасла. Мелентина закрыла ладонями глаза и долго сидела молча. Потом отвела руки от лица, и Зоя-августа увидела её обычные тёмно-карие глаза. В них светилась печаль, а с губ сорвались грустные слова:

- Не суди меня, матушка-императрица, большего открыть тебе не смею.

- А почему ты дважды повторила число тридцать девять?

- То Божий знак этого дома. Запомни.

- Запомню, преславная Мелентина. Но кто же такая Феофано?

Лицо Мелентины стало суровым, даже мрачным, она вновь склонила его. Она и сама не понимала, откуда пришло это имя, и сказала:

- Не пытай меня больше, Зоя-августа. Мне пора возвращаться в обитель. Идти ли мне к Василиду? Поедет ли кто со мной?

- Иди, преславная, к Василиду. У него приготовлено всё для обители. Его казначей и воины проводят тебя.