Монастырь и тюрьма. Места заключения в Западной Европе и в России от Средневековья до модерна

Насколько многофункциональными были цухтгаузы раннего Нового времени, насколько они объединяли различные цели под одной крышей, лучше всего можно проследить по часто разнородным группам заключенных, размещенных в них. Так, в курсаксонском «доме бедных, сирот, смирения и работы» в Вальдхайме, основанном в 1716 году, были выделены три категории: во-первых, это были «подначальные»222, которые понимались как «злые и гнусные грешники», которых следовало «отвратить от их непослушной сущности, наказать пристойно и направить на путь истинный». Под ними подразумевались в основном мелкие преступники, то есть воры, мошенники, прелюбодеи или разбойники, а также странствующие нищие, которых следовало отучить от порока праздности тяжелым трудом. Во-вторых, к ним принадлежали «бедные», под которыми понимались «брошенные, бедные, больные и слабые люди», которые, отлученные от поддержки семьи и общины, зависели от учреждения, которое обеспечивало им «временный приют». Поэтому здесь можно было встретить самых разных нуждающихся, физически или психически больных, старых или обездоленных людей, чьи родственники не могли или не хотели взять на себя заботу или обеспечение. В-третьих, наконец, здесь были дети-сироты без отцов и матерей, которые должны были воспитываться в приюте «к истинному христианству, хорошим порядочным нравам и к прилежному труду»223. Под этим подразумевались, во-первых, дети без родителей, а во-вторых, те, чье воспитание не удалось, поэтому их нередко отдавали в приют члены собственной семьи. В остальном это означало не только людей из нижних и маргинальных слоев общества, но отчасти и членов высших сословий, которых в Вальдхайме называли «уважаемыми» заключенными.

За них иногда выплачивались значительные суммы в качестве «расходных денег», что позволяло им иметь особые привилегии: освобождение от трудовых обязанностей, питание из отдельной кухни, собственные спальные палаты, обслуживающий персонал из других заключенных и т. д. Свои блюда они принимали за столом домоуправа, что было не только символическим обменом за уплаченный кошт, но и знаком взаимного уважения и признания чести как общего социального капитала.

Таким образом, наказание, выработка дисциплины, уход и опека, а также воспитание в благочестии, трудолюбии и нравственности были основными задачами учреждения. Их выполнение при этом не было тесно связано, как в современных тюрьмах, с юридической логикой. Например, то, как долго человек оставался в учреждении, было полностью на усмотрении земельной администрации или правительства Дрездена. В отдельных случаях это могло означать, что кого-то досрочно освободили, потому что он вел себя особенно хорошо; однако чаще всего заключенные оставались в заключении дольше, чем первоначально было указано в приговоре, потому что считалось, что они еще не достойны освобождения. Было также немало тех, кто изначально прибыл без определенного срока заключения; в их случае в журнале учета заключенных значилось «до исправления» или «до дальнейшего распоряжения».

Поэтому за такими практиками – и более того, за разнообразием самих групп заключенных – скрывалось хорошее определение того, что делало цухтгауз «домом» в смысле «gute Policey»: учреждения были центральным инструментом в политической стратегии правителей, направленной на всестороннее «одомашнивание» общества. Эти учреждения были призваны интегрировать бездомных или людей, вырванных из системы домашнего авторитета, в жизнь в «доме» или вернуть их в нее. Эта модель социального существования была не только привилегирована властями, но и возведена в норму.

Таким образом, задача учреждений должна была заключаться в выполнении функций дома, связанных с защитой и регулированием, там, где другие «дома» отсутствовали или были неспособны к этому. Поэтому в них оказывались воры, прелюбодеи, проститутки, нищие и бродяги, больные, а также непокорные дети: всем им не хватало одного и того же: упорядоченной жизни в упорядоченном «доме».

Между тем учреждения в какой-то степени можно понимать как «образцовые дома» властей. Созданные и поддерживаемые самими правителями, они служили для демонстрации и реализации повсеместно распространяемых принципов хорошего ведения хозяйства и, в более общем смысле, «gute Policey».

Не случайно в знаменитом «Универсальном лексиконе» Иоганна Генриха Цедлера говорилось, что цухтгауз – это «дом или здание, которое содержится властью»224