Читаем Монастырь и тюрьма. Места заключения в Западной Европе и в России от Средневековья до модерна полностью

Не следует также понимать их характеристику как «общие дома» как романтизацию. Эти учреждения воплотили в себе усилия, несомненно, исходящие от властей, но разделяемые значительной частью населения, по превращению «дома» в ядро социальной интеграции, которая во многом характеризовалась насилием и принуждением, но в то же время предоставляла возможности для социального участия тем, кто ранее был лишен их. Эти учреждения характеризовались авторитарным патернализмом в той же степени, что и модель «дома», служившая им образцом для подражания; однако они были в равной степени связаны со всеми другими «домами» в регионе усилиями их обитателей по обеспечению собственного существования и, таким образом, существования самого «дома» посредством труда. В этом отношении они не представляли собой маргинальную область социума, в которой формы жизни и экономической деятельности были бы принципиально иными256. Напротив, они были связаны со стремлением реализовать идеальную концепцию общества путем переноса модели «дома», ставшей нормой повсеместно, на тех людей, которые до сих пор от нее уклонялись или были исключены из нее.

Перевод с немецкого Екатерины МахотинойБИБЛИОГРАФИЯ

Ammer, Weiß 2006 – Ammerer G., Weiß A. S. «Jede Besserung… ist dem Staate nützlich». Das Innsbrucker Zucht-, Arbeits- und Strafhaus 1725–1859 // Ammerer G. (Hrsg.) Strafe, Disziplin und Besserung. Österreichische Zucht- und Arbeitshäuser von 1750 bis 1850. Frankfurt/M. u. a., 2006. S. 97–129.

Anonym 1802 – Anonym. Warum werden so wenige Sträflinge im Zuchthause gebessert? Leipzig, 1802.

Beschreibung Waldheim 1721 – Beschreibung des Chur-Sächsischen allgemeinen Zucht= Waysen= und Armen=Hauses, welches Se. Königl. Maj. in Pohlen und Churfl. Durchl. zu Sachsen […] Anno 1716. allergnädigst aufrichten lassen. Dresden; Leipzig, 1721.

Blickle 1980 – Blickle R. Nahrung und Eigentum als Kategorien in der ständischen Gesellschaft / Schulze Winfried (Hrsg.). Ständische Gesellschaft und soziale Mobilität. München, 1980. S. 73–93.

Bradley 1982 – Bradley J. The Moscow Workhouse and Urban Welfare Reform in Russia // The Russian Review. 1982. 41. 4. S. 427–444.

Bräuer 1997 – Bräuer H. Der Leipziger Rat und die Bettler. Quellen und Analysen zu Bettlern und Bettelwesen in der Messestadt bis ins 18. Jahrhundert. Leipzig, 1997.

Bräuer 2008 – Bräuer H. Armenmentalität in Sachsen 1500 bis 1800. Essays. Leipzig, 2008.

Bretschneider 2003 – Bretschneider F. Humanismus, Disziplinierung und Sozialpolitik. Theorien und Geschichten des Gefängnisses in Westeuropa, den USA und in Deutschland / Ammerer G., Bretschneider F., Weiß A. S. (Hrsg). Gefängnis und Gesellschaft. Zur (Vor-) Geschichte der strafenden Einsperrung = Comparativ. Leipziger Beiträge zur Universalgeschichte und vergleichenden Gesellschaftsforschung. 2003. 13. 5/6. S. 18–49.

Bretschneider 2008a – Bretschneider F. Gefangene Gesellschaft. Eine Geschichte der Einsperrung in Sachsen im 18. und 19. Jahrhundert. Konstanz, 2008.

Bretschneider 2008b – Bretschneider F. Die Geschichtslosigkeit der Totalen Institutionen. Kommentar zu Erving Goffmans Studie «Asyle» aus geschichtswissenschaftlicher Perspektive // Wiener Zeitschrift zur Geschichte der Neuzeit. 2008. 8. 1. S. 135–142.

Bretschneider 2011 – Bretschneider F. «Unzucht im Zuchthaus». Sexualité, violence et comportements sociaux dans les institutions d’enfermement au XVIIIe siècle // Francia. Forschungen zur westeuropäischen Geschichte. 2011. 38. S. 77–92.

Bretschneider 2014 – Bretschneider F. Spaces of Confinement. Institutional Stabilization and Eigensinn – the Case of Saxony / Friedrich K., Bailey G., Veit P. (Hrsg.) Die Erschließung des Raumes: Konstruktion, Imagination und Darstellung von Räumen und Grenzen im Barockzeitalter. Wolfenbüttel; Wiesbaden, 2014. S. 97–113.

Bretschneider 2015 – Bretschneider F. Violence et obéissance. La place et le rôle des châtiments corporels dans les établissements d’enfermement aux XVIIIe et XIXe siècles / Bretschneider F., Claustre J., Heullant-Donat I., Lusset E. (Hrsg.) Enfermements II. Règles et dérèglements en milieu clos (IVe–XIXe siècle). Paris, 2015. S. 253–291.

Bretschneider, Muchnik – Bretschneider F., Muchnik N. The Transformations of Confinement in a Global Perspective (c. 1650–1800) / Rousseaux X. (Hrsg.) A Global History of Crime and Punishment in the Enlightenment. London.

Brietzke 2000 – Brietzke D. Arbeitsdisziplin und Armut in der Frühen Neuzeit. Die Zucht- und Arbeitshâuser in den Hansestâdten Bremen, Hamburg und Lübeck und die Durchsetzung bürgerlicher Arbeitsmoral im 17. und 18. Jahrhundert. Hamburg, 2000.

Brunner 1956 – Brunner O. Das «ganze Haus» und die alteuropäische «Ökonomik» / ders., Neue Wege der Sozialgeschichte. Vorträge und Aufsätze. Göttingen, 1956. S. 33–61.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное