Монастырь потерянных душ

Запись пятая

После многочасового хождения, мне ничего не хотелось делать, и я снова проболталась до ночи у себя. Пыталась рисовать и смотрела в окно. Похоже, сказывалась накопившаяся еще в городе усталость. Если б нам не запретили разговаривать, то уже собралась бы компания и организовала поиски пива.

Образовавшиеся парочки вели бы долгие разговоры. А так… Не объясняться же с помощью жестов и глупых рож? Это выглядело бы ничуть не лучше, чем неуклюжее хождение в масках. Оставались, правда, бумага и ручки, но, опять же, сесть рядом и переписываться казалось мне детским занятием. Единственное, что представлялось достойным, так это написать письмо. Но я не знала, что написать незнакомцу, — так, чтобы письмо меня захватило. Все здесь выглядели, в общем-то, довольно интересными. Мы уже перешагнули границу студенческого возраста, набрались жизненного опыта и умели держать дистанцию. Из-за желаемой дистанции, а также из убеждения, что люди занимаются друг другом, когда им больше нечем заняться, я не хотела первой идти на контакт. Конечно, если бы кто-то ко мне постучался, и, вопреки запрету, завел разговор, я бы не сопротивлялась. Но никто не приходил.

Я проснулась в темноте. На подоконник капала вода. Он блестел. Я подумала, что вновь забыла закрыть дверь, повернула голову, и увидела такой же мокрый блеск на полу. Пятно мокрого блеска.

Я встала и подошла к нему. Потрогала босой ногой. Сухо. Тут я заметила еще одно такое же пятно возле входной двери. Будто след. Я потянула за ручку. Открыто.

Просто дома был автоматический замок — щелк, и ты под защитой.

Прежде, чем закрыться, я выглянула в коридор. Цепочка редких световых пятен уводила в сторону лестницы.

Не мое дело.

Я села на кровать. Явственно билось сердце. Ритм ударов. Ритм пятен. Сложно было сказать, каким способом достигался такой световой эффект. Если б луна светила в окно, была бы сплошная дорожка, размытая ближе к стенам и постепенно тающая к концу.

Задумчиво я глядела на два обманчиво мокрых пятна в моей комнате. Потом поднялась и высунулась в коридор еще раз. Цепочка пятен начиналась немного раньше, чем моя дверь. Они выглядели естественно и спокойно, несмотря на непроясненность причины, их породившей.

Я оделась, и, запрещая себе их считать, быстро вышла на улицу. На ступеньках тоже лежала парочка. Деревянный, до блеска натертый пол. Но не до такого же блеска! На потолке никаких дыр не просматривалось.

На улице пятен не было. Правда, небольшая лужа под деревом блестела очень похоже.

Из-за фонаря. Я отошла в место потемнее и посмотрела на небо. За рваными краями туч угадывалось нечто светлое. Действительно, луна.

Возвращаться мне не хотелось.

Деловым быстрым шагом я дошла до калитки, открыла, спустилась… ступенек на пять. Потрогала, сухо ли. Села.

Камень высох, значит, на подоконник капало не с неба, а с крыши.

Четкое изображение Монастыря и происходящего в нем во мне не выстраивалось. Что я здесь делаю? Я не знаю. Знать — это прерогатива тех, кто проводит эксперимент.

А мне, подопытному животному, можно не беспокоиться. В любом случае, исследование таких масштабов должно иметь большой смысл, и можно гордиться тем, что я в нем участвую.

Я сидела еще минут сорок, пока окончательно не успокоилась. Потом пошла спать.

Пятна исчезли.

Запись шестая

Колокол разбудил в восемь утра. Сегодня все были в монастырской одежде, но на некоторых она смотрелась чужой. Парень с усталым лицом смахнул светлую челку со лба.

Нами занялся младший монах. Попросил встать в шахматном порядке.

— Сейчас я вам покажу основу движения.

Он двигался так. Переносил вес тела на одну ногу, делал шаг свободной другой, перекатывался всей тяжестью, только потом перемещал первую. Сначала останавливался, чтобы мы могли отследить. Потом перестал прерываться, и движение превратилось в одну извилистую линию с возвышениями и впадинами.

Невольно мы принялись подражать. Получалось не очень.

— Согните ноги в коленях.

Так, действительно, было легче. Мы занимались, наверное, полчаса, забывая о завтраке, который нам не принесли.

— На втором этапе подключаются руки. На третьем тело растягивается, оставляя следы. На четвертом дыхание. На пятом можно закрыть глаза.

Я не совсем понимала, что он говорит. Стремилась найти правильный путь. Иногда — три, четыре шага подряд — меня что-то подхватывало и несло. Потом линия обрывалась. — … теперь можно медленно, осторожно остановиться.

Я застыла вместе с другими. Было неудобно стоять. Сменила позу, расслабилась.

Младшего монаха с нами не было.

Зато пришел старший.

— Сядьте, пожалуйста, в круг.

Сам опустился на камни, подавая пример. Не старый, он как будто жил год за два: глаза старше лица.

Мы кое-как уселись. Некоторые явно тосковали по мягким креслам в зале с мозаикой.