Монастырь с привидениями

— Будьте с ним поосторожней, — мрачно посоветовал судья Ди. — Кто знает, он может оказаться преступником. А еще меня тревожит госпожа Оуян.

— Надеюсь, вы не считаете, что она тоже может оказаться преступницей? — поспешно спросила госпожа Дин.

— Нет, но мне хотелось бы узнать о ней чуточку побольше.

Он выжидательно посмотрел на девушку. Некоторое время она колебалась, потом сказала:

— Я обещала Куаню никому об этом не говорить, но, в конце концов, вы же представитель власти, а это другое дело. А кроме того, мне не хотелось бы, чтобы вы подозревали госпожу Оуян в каких-то сомнительных делишках. На самом деле она не актриса, и Оуян — не настоящее ее имя. Мне неизвестно, кто она в действительности. Знаю, что она из столицы и довольно состоятельная женщина. Она заплатила Куаню круглую сумму, чтобы он позволил ей присоединиться к нашей труппе на время выступления в этом монастыре на торжественном празднестве. Она заверила Куаня, что ее единственная цель — это предостеречь кого-то в монастыре, для чего ей и нужно выступить на сцене со своим медведем, и поставила условие, что сама выберет себе грим. Куань не увидел в этом ничего дурного, а поскольку предложение обещало нам двойную выгоду, согласился. Когда мы сюда прибыли, она не принимала участия в нашей подготовке монахов, предоставив Куаню, его жене и мне обучать этих болванов, как нужно держаться на сцене. От Мо в этом тоже не было особого проку.

— Вы думаете, что Мо раньше не знал госпожу Оуян? — быстро спросил судья.

— Это мне неизвестно. Когда они оказываются рядом, то чаще всего ссорятся. Ну а сегодня мы видели, как она загримировалась, чтобы походить на юную госпожу Бао, а когда Куань спросил, зачем она это сделала, она ответила, что это ее личное дело. Когда вы неожиданно зашли в гости к Куаню, он перепугался, решив, что госпожа Оуян замешана в каких-то преступных деяниях и вы намереваетесь провести расследование. Вот и все, но, прошу вас, не говорите ни Куаню, ни кому-либо другому, что я сообщила вам обо всем этом.

Судья Ди кивнул. Он с унынием подумал, что от этого невразумительного рассказа все еще больше запуталось. Он поднялся со стула, но вдруг почувствовал тошноту. Тогда он подал госпоже Дин знак, чтобы та оставила его одного, и доковылял до ночного горшка в углу. Его обильно стошнило.

После того как судья обмыл лицо в тазике, что стоял на столе, и расчесал бороду, он почувствовал облегчение. Выпив еще одну чашку чая, он подошел к двери и позвал госпожу Дин. Он чувствовал себя значительно лучше, головная боль прошла. С улыбкой он сказал:

— Ну, а теперь я отправляюсь, куда шел. Еще раз благодарю вас за своевременную помощь. Если я смогу быть чем-то вам полезен, дайте мне знать. Я никогда не забываю добра!

Госпожа Дин кивнула. Склонив голову, она некоторое время играла кончиками своего красного пояса, потом вдруг подняла глаза и сказала:

— Я бы хотела попросить у вас совета по... по одному довольно деликатному вопросу. Спрашивать об этом неловко, но вам, как судье, наверняка приходилось слышать многое, о чем не принято говорить вслух. Если откровенно, те немногие любовные связи, что у меня были, не доставляли мне того удовольствия, которое полагается испытывать девушке. И должна признаться, что меня очень влечет к госпоже Оуян, сильнее, чем к кому-либо из мужчин, которых я встречала. Я пытаюсь убеждать себя, что все это чепуха и скоро пройдет, намеренно стараюсь избегать ее... Но в то же время меня не оставляет тревожная мысль: может быть, я от природы непригодна для замужества? Мне бы страшно не хотелось сделать несчастным мужчину, который женится на мне. Как, по вашему мнению, мне нужно поступить?

Судья принялся было чесать в затылке, но острая боль заставила его тотчас же отдернуть руку. Тогда он начал медленно поглаживать усы.