Монастырь (СИ)

Когда обоз показался в воротах, Себастьян еще не был в курсе побега герцога, но он сразу почувствовал своей тонкой шкурой, что все идет не так. Слишком сильна была интуиция у этого человека и слишком долго он прожил на земле. Мужчина вышел навстречу карете и низко поклонился появившемуся из нее падре Паоло, изучая того черным немигающим взглядом. – Приветствую вас, падре Паоло, в нашей обители, – голос аббата снизошел до поклонения. – Мы давно ждем вас и уповаем на вашу милость и спасение от случившегося в наших стенах. На этот взгляд и приветственные речи Паоло ответил сладкой улыбкой, которая, наверное, должна была символизировать благость. – Да благослови вас Господь, падре Себастьян... И что же случилось такого в ваших стенах, с чем не сумел справиться тот, кто милостью божьей был поставлен управлять ими и наставлять братьев, укрывшихся в них от мирских соблазнов? Или милость божья оставила вас, Себастьян? – он подпустил в голос яда, хотя продолжал благосклонно улыбаться. – Лишь милостью Господней и живы до сих пор, но человеку ведь неведомы божьи промыслы, и лишь вам, как человеку, посланному во спасение наших душ, доступны тайны, которые укрыты от глаз человеческих, – аббат подошел к инквизитору, склонился и поцеловал его руку. – Не при свидетелях пойдет разговор мой, падре Паоло. – Мы с вами еще поговорим, падре Себастьян... и без свидетелей... и при свидетелях, – кивнул Фратори. – Но, надеюсь, Господь не обделил вас такими добродетелями, как терпение и гостеприимство? Мы были в дороге полночи, торопясь прибыть под сень монастырских стен, – Паоло краем глаза видел, что Ксавье-таки не усидел в карете и уже выбрался на двор, с любопытством осматриваясь. И пока инквизитор не запрет его в отведенных им комнатах и еще раз не... наставит на путь истинный, покоя ему не будет. – Конечно, падре Паоло, прошу следовать за мной. – аббат сложил руки на груди со смирением, оглядывая обоз, казалось бы, вскользь, но на самом деле подсчитывая гвардейцев и прибывших лиц. Он увидел странную фигуру и вычленил ее сразу среди прочих. Рыжий локон? Забавно. Раз уж пожаловали в ловушку, падре, так идите следом. Достаточно будет одного вашего неверного шага... А вот и бравый капитан пожаловали. Новый смиренный кивок. Фернандо стоял около кареты, держа своего коня под уздцы, и лениво осматривал монастырский двор. Ум быстро фиксировал при свете дня то, что изменилось со вчерашнего вечера. Незначительные, казалось бы, изменения, настораживали. С чего это вдруг у части домов, в том числе у некоторых келий, до сих пор закрыты ставни? Надо будет пройтись еще раз по монастырю, посмотреть на все своими глазами. Встретившись глазами с падре Себастьяном, мужчина опять, с таким же скучающим видом, отвесил изящный поклон. Луис продолжал тихо сидеть в карете. Аббату не нравился капитан. Этот напыщенный щеголь на самом деле появился здесь не просто так. Мужчина еще пристальнее посмотрел на Фернандо, даря его самой благожелательной улыбкой, и повел падре Паоло и его свиту к гостевому дому, чувствуя, как начинает медленно заводиться от присутствия рыжеволосой бестии. Настолько откровенно она себя вела. А еще Себастьян был обеспокоен появлением некоторых обозов – явно с оборудованием для пыток. Серьезные обвинения в ереси? Нет, сюда приехали уничтожать. Довольно забавно, учитывая все обстоятельства дела и незнание деталей. Паоло, бросив вежливое “Благодарю вас!”, сделал знак своей свите, чтобы те следовали за ним. Ксавье, как только инквизитор повернулся к нему спиной, тут же бочком-бочком начал продвигаться на предмет прогуляться, иногда настороженно поглядывая из-под капюшона то на Фратори, то на “капитана”, которого тоже немного опасался. Спать он не хотел, в карете выспался, а вот инквизитор его может запереть, как только их всех разместят на постой. Себастьян краем глаза наблюдал за тем, как чучело, привезенное падре Паоло, метнулось в сторону, но сделал вид, что не замечает. Он дал знак закрыть ворота и повел свиту инквизитора вперед со словами: “Господь – пастырь наш!”. Паоло шел рядом с Себастьяном и строил в голове план на сегодняшний день. – А скажите мне, падре, у вас же есть лекарня при монастыре? – абсолютно будничным тоном поинтересовался инквизитор, – Дорога была утомительной, что-то поясницу ломит, боюсь, не смогу уснуть. Может, там найдется какой-нибудь полезный бальзам? – Есть, падре Паоло, – кивнул аббат. – Лекарь молодой и нравом необузданный. Грязи разводит много, а толку мало, – скептически заметил Себастьян. – Он только и годен, что бедных лечить да травы собирать в пустоши. Зато вони разводит немало. Я бы и закрыл вовсе все это непотребство, но жаль крестьян. – Ну что ж... тогда мой походный лекарь сам посмотрит, что там может быть полезного для меня, – по губам инквизитора скользнула тонкая улыбка, он обернулся и кивнул одному из следовавших за ним монахов, тот подошел ближе, почтительно склонив голову: – Падре? – Падре Себастьян любезно предложил нам осмотреть монастырскую лекарню. – Да, это очень любезно с Вашей стороны, – Христофор посмотрел на Себастьяна непроницаемым взглядом. – Смотрите, мое дело – Господь, – согласно кивнул аббат. – Если бы Бог дал мне понимание в лечении человеческого тела... но ведь главное излечить душу. Согласны со мной, падре Паоло? – Главное, душу спасти, – отозвался Фратори, искоса взглянув на аббата. – Как верно! Как это верно! – закивал Себастьян, оборачиваясь к брату Христофору: – Сын мой, за воротами находится домик для нужд лекарных. Там занимается брат Микаэль. Травы сушит. Есть у него вроде бальзамы. – короткая пауза. – А вот и наша скромная обитель. Прошу- прошу, падре Паоло. Я распоряжусь о трапезе и жду вас с великой скорбью на душе. Паоло заглянул в предлагаемые апартаменты и тут же обернулся в поисках Ксавье, но паршивец уже куда-то улизнул. – Да-да, падре Себастьян, спасибо за гостеприимство, – чуть рассеянно отозвался Фратори, а когда Себастьян удалился, а затем склонился к уху Христофора, выдал инструкции и отпустил его с богом. Свита разошлась по комнатам, Рауль отдал инквизитору свинку, и с поклоном удалился немного отдохнуть. Паоло, поглаживая животное, обошел скромные, но вполне уютные комнаты и присел на стул, задумчиво разглядывая вид из окна. Фернандо глядел на удаляющихся беседующих аббата и инквизитора. Как только они отдалились на достаточное расстояние, “капитан” сунул поводья лошади ближайшему гвардейцу. Короткий взмах рукой – и солдаты рассосредоточились по двору, ненавязчиво закрывая мужчину от всевозможных взглядов. Мужчина стукнул по двери кареты и дождался пока оттуда вылезет Луис, закутанный в инквизиторскую мантию. – Ксавье! – рыжеволосый мужчина вздрогнул и подошел к карете. – Брат Ксавье, – “капитан” постарался принять смиренный вид, – пожалуйста, давайте сначала заселимся. – Артур! – короткий кивок обернувшемуся гвардейцу. Фернандо пошел вперед, а солдаты продолжили также “хаотично” охранять оставшихся внутри. Быстрым шагом мужчина стал догонять инквизитора. Фернандо, кратко поклонившись аббату Себастьяну, с которым он столкнулся на пороге, проводил того внимательным взглядом. Поманив за собой Луиса и Ксавье, он вошел в дом. – Падре, – обратился Фернандо к инквизитору. – Я бы попросил выделить для нашего гостя отдельную комнату на верхнем этаже. Я думаю, Вы понимаете причины. – Да-да, конечно, здесь достаточно места, – отозвался Фратори, отпуская свинку и поднимаясь навстречу. – Выбирайте любую свободную комнату, весь этаж в нашем распоряжении... да вообще оба этажа. О, я вижу, вы отыскали нашу заблудшую овцу, капитан, – Паоло не предполагающим пререканий жестом велел Ксавье скрыться в дальней комнате. Тот вздохнул и поплелся, куда указали. *** Луис сидел на огромной кровати в гостевом доме уже несколько часов. Он выпил половину кувшина воды, пытался уснуть, свернувшись калачиком на краю перины, застеленной парчой, потом скинул с себя проклятый инквизиторский капюшон и подошел к окну. Сад. Вдали цвел сад. В котором еще вчера они были вместе... Герцог укорил себя, что не свернул с дороги, что надеялся, будто в такой ранний час не попадется. Общение с инквизитором и Фернандо отзывалось покалыванием в пальцах. Мурашками, что бегали по спине. Юноша промыл свои раны на лице, но боль в теле так и не прошла. Не прошла она и в сердце. Горела. Тлела на углях ожидания продолжения кошмара. Повернулся ключ в замке. Вернулся. Луис обернулся и сразу накинул капюшон. Как было приказано, а на пороге уже стоял король. Фернандо осмотрел юношу. Что ж, придраться пока не к чему. В замке щелкнул ключ. Сев в кресло, которое входило в достаточно скудное по его мнению убранство комнаты, он откупорил бутылку вина из тех, что инквизитор привез с собой. Оглядевшись по сторонам, он заметил только один стакан. Пожав плечами, мужчина выплеснул оттуда воду и налил вино. Сделав пару глотков и расслабленно откинувшись на спинку кресла, король протянул кубок Луису: – Пей! – Благодарю, – юноша взял протянутый кубок и сделал несколько глотков. Он чувствовал, что еще придется говорить. И это будет не приятная беседа, а продолжение допроса. – Луис, как думаешь, почему я тебе не верю? – Фернандо внимательно наблюдал за юношей. – Пей еще! Он помнил, что юноша пьянеет очень быстро, а применять физическое воздействие не хотелось. Вино и подействует гораздо быстрее, и приятнее по последствиям. По крайней мере, для него. Отказываться юноша не смел и потому давился, но допил до конца. Нервно вытер рукавом губы. – У вас на это все причины. – отозвался герцог. И сжал пальцы на руке. Дышать. Надо просто дышать, скрывать, что творится там, на самом дне души. Ледяная ловушка, черная бездна, в которую погружается тело. А потом рука и синие глаза. Глаза, в которых тонет мрак смерти и появляется он же – только эта смерть уже настоящая. Она зримая и страшная. – Я виновен. Накажите меня. Фернандо холодно смотрел на Луиса, оценивая его поведение. – Мальчик мой, ты, кажется, слишком много общался с монастырскими фанатиками. Накажите? – мужчина вздернул бровь. – С каких это пор герцог Сильвурсонни сам просит, – последнее слово мужчина выделил голосом, – о наказании? Ты на себя со стороны смотрел, герцог? – и резко. – Подай кубок! Луис сделал шаг вперед, еще ближе к креслу и подал кубок мужчине. Он вынужден был приблизиться, не зная, что вообще можно сейчас ответить на слова короля. Фернандо наполнил еще раз кубок. – Пей. И что же вы молчите, герцог? – мужчина явно развлекался. – Неужели вам нечего сказать вашему сюзерену? Дрожание тонких пальцев, взгляды украдкой... Куда? В сад?.. Дьявол в душе мужчины начал просыпаться... – Лишь вы имеете право наказывать вашего подданного или прощать, ваше величество. Вы считаете меня виновным, значит так и есть, – Луис опять сглотнул пьянящий напиток. Еще одна такая емкость, и он не будет держаться на ногах. От прошлой ночи и так голова кружилась. – Спасибо, ваше величество, за вино. – Это не тот ответ, который я ожидал, Луис, – мужчина скучающе глянул в окно. – Да, я имею право наказывать нерадивых. Но с какой стати вы сами попросили об этом? И не смейте садиться. Неужели вы уже забыли, что сидеть перед королем – это привилегия? И он перевел абсолютно ничего не выражающий взгляд на Луиса, продолжавшего судорожно сжимать кубок. Дьявол внутри довольно облизнулся. – Я не знаю ответов на ваши вопросы, ваше величество, потому что за вашими вопросами нет никаких нормальных ответов. Я не могу знать. Почему вы мне не верите, – герцог чувствовал, как горячая волна ударила в голову, но он стоял как по струне. Не выдавая своей слабости. – Луис, – голос мужчины внезапно прорезала сталь. – Неужели я столь скверно стал выражаться? За мной этого никогда раньше не замечалось. – Фернандо встал и подошел к юноше. Взяв за подбородок, он поднял лицо юного герцога, также как при встрече перед монастырем. – Ты герцог. Ты соответствующе воспитывался. Ты не станешь просить прощения просто так. На всякий случай, заранее. Палец легонько гладил подбородок. Дьявол внутри довольно бесновался, чувствуя, как предательски дрожит юное тело. – Не хочешь отвечать? А я ведь предупреждал. Чуть сжать пальцы, пока еще ласкающие лицо. – Что я должен ответить, ваше величество? Что именно? – голубые глаза бесновались пламенем опьянения. – Вы задаете много странных вопросов. Да, я виноват, что отказал вам. Я и теперь отказываю. Фернандо любил играть. Жаль, монастырь не совсем подходящее место. Он с усмешкой смотрел на желанную игрушку, которая когда-то посмела убежать, да и сейчас воображает, что может что-то сделать. Врет ведь. Он провел пальцами по все еще разбитым губам, почувствовав пальцами все трещинки и неровности. Желание толкнулось в тело. Мужчина вернулся в кресло, сел, ослабив дорогой широкий пояс. – Что ж ты так вцепился в кубок? Еще выпить хочешь? – Нет, благодарю вас, – юноша поставил кубок на стол. Лишние фразы, лишние действия сейчас ни к чему. Чем меньше эмоций после допроса, тем лучше. – Ну, тогда мне налей, – Фернандо встал, закрыл окно. Отвлекает. Дает надежду. Следом последовали ставни. Плевать, что подозрительно. Мало ли что инквизиторы задумали. Все равно никто не посмеет зайти. Повернувшись к мальчику, мужчина наблюдал за его движениями. Боится точно. Но храбрится, и что-то еще. Что? Сев обратно в кресло, велел: – Зажги свечи. Если Луис не обратил внимания, где они стоят в его комнате, сам виноват. И о многом скажет. Взяв в руку бокал, мужчина принюхался к вину. В полумраке, который опустился на комнату, было сложно сориентироваться. И Луис запаниковал. Его голова кружилась. Ему было не по себе. Налив в кубок вина, герцог услышал приказ зажечь свечи. Но подсвечника как такового нигде и раньше не заметил. – Ваше величество, простите. Но я не ведаю, где они находятся. И вы... закрыли окна, – мысль о новых пытках заставляла голос дрожать. О, да! Мужчина довольно вытянулся в кресле. Мальчик так и не удосужился даже осмотреть комнату, в которой он оказался. Глупыш. Хорошенькая игрушечка. Что же он скрывает? Но осторожность не помешает. – Иди сюда. Когда паникующий юноша оказался рядом, Фернандо ухватил его за талию и потянул к себе на колени со словами: – Дарую тебе привилегию сидеть в моем присутствии. Но только у меня на коленях. – Ваше величество, вы... – Луис попытался встать. Но его удержали сильные руки. – Если вы хотите продолжить допрос, то спрашивайте. – Мальчик, мальчик, – голос Фернандо в темноте приобрел мягкую бархатистость. – Я ведь тебя даже не целую, а ты уже... – легкий смешок, – отказываешь. Чего же ты так боишься? У тебя есть тайны? От сюзерена? – голос обволакивал, руки аккуратно держали за талию. Мужчина наклонился к столу, на мгновение прижавшись телом к юноше. – На-ка, один глоток, – рука обвила с другой стороны, поднося кубок к губам. – Или в этой малости ты тоже откажешь своему королю? Глоток вина... Юноша отпил, но мужчина настаивал пить и дальше, до самого дна, пока тот не был опустошен, а в животе не расцвел жар, в голове не зашумело, а тело не охватила слабость. – У меня нет тайн. О каких тайнах идет речь, ваше величество? – Луиса держали руки, такие горячие и такие наглые. Не отпускали. – Могу я встать? – Зачем? – рука мужчины нежно зарылась в волосы Луиса. Второй он мальчика подвинул поближе к себе, чтобы почувствовал нарастающее возбуждение. – Мне так удобнее спрашивать. Или ты, – немного металла в голосе, – не ценишь мои милости? Так? – рука чуть сильнее сжалась в волосах. – Я ценю, – юноша ощущал, как его касается отвердевшая, жаждущая плоть мужчины, чувствовал, как растет желание в Фернандо. И еле сдерживался, чтобы не сбежать. Он и хотел вскочить, но в волосы проникла рука и предупреждающе сжимала. – Прошу вас, отпустите меня... Я скажу все, что вы хотите. – И что же, по твоему мнению, я хочу услышать? – мужчина перекинул волосы Луиса в одну сторону, облегчая себе доступ к такой нежной шейке. Пройтись губами в нескольких миллиметрах, не касаясь, только подразнить горячим дыханием. Испугать. Ощутить трепет хорошенькой птички в руках. – Я не знаю, вы все время... – юноша замолчал, ощутив горячее дыхание на своей шее. Его опаляло огнем и изнутри. Постыдная слабость... Голова кружилась. Король напоил его. Напоил специально. – Мне надо отдохнуть, ваше величество. Прошу вас. Всего лишь выспаться, и я все скажу... – А почему не сейчас? Когда все тайное хочет стать явным? – бархатный голос тек патокой. Фернандо хотелось совсем другого. Хотелось ощутить этот трепет не в руках, а под собой. Но не сейчас. Юный герцог ему явно врет. Он видел много тел под собой. Он сам брал, не считаясь с ними. И сейчас, чувствуя Луиса руками, губами, он понимал, что мальчик явно лжет. Не может быть сразу после ночи насилия такой реакции тела. – Почему? – хватка в волосах сменилась изысканной лаской. Вторая рука нежно гладила уже живот юноши, опускаясь все ниже. – Сейчас... Ваше величество, я же сказал... нет. Не смейте, – рука охватившая грудь Луиса, не давала ему подняться, а другая уже коснулась члена. – Вы не хотите ответов, вы думаете, что я позволю вам... – вспомнив, чему его учил недавно Кристиан, юноша чуть развернулся, и ударил локтем в живот короля, и сразу же оказался на полу на коленях. Тяжелый сапог, наступивший на спину юноши, придавил его к полу, не давая подняться. – Щенок! – Фернандо отслеживал все реакции герцога, так что попытка вырваться не оказалась для него чем-то неожиданным. Чуть развернуться, напрячь мышцы, спустив удар вбок – и мальчишка не смеет двинуться под его ногой. – Мал еще на меня вякать! – рявкнул мужчина. Глаза уже давно привыкли к мраку комнаты, он уже не казался чем-то непроницаемым. Красная ряса инквизитора, казавшаяся чернильным пятном на полу, рассыпавшиеся светлые волосы. Слабое трепыхание тела. Дьявол внутри снова радостно воспрянул. Мужчина лениво ударил Луиса под дых, вроде бы слегка, но тяжелые набойки сделали свое дело. Пока юноша лежал на полу и пытался отдышаться, Фернандо снял пелиссон и бросил его стол. Со стола упал кубок и, жалобно звякнув, покатился по полу. Проследив за ним взглядом, король взял со стола бутылку и сделал несколько глотков. Схватив юношу за волосы, он понял его вверх, не заботясь о том, что Луис чувствует. Искаженное болью лицо, тонкие пальцы, вцепившиеся в запястья – чертенята в животе начали бешеный танец. За это мальчишка тоже ответит... – Вижу, моя милость тебя не радует? – во мраке комнаты глаза казались черными. Черные безумные глаза на лице, застывшем алебастровой маской. – Хочешь попробовать моей немилости? Или все-таки ответишь? Он уже начал привыкать к боли и унижению. Удар в живот был лишь продолжением, как и жестокость, которая вышла за все пределы. – Я не понимаю, в чем моя вина? Объясните мне, ваше величество? – остатки самоуважения рвались наружу, как зеленая трава, что даже на камнях находит место для жизни. – Я хочу понять, чем я провинился? – губы побелели. В темноте волосы Луиса были белее снега, его лицо, утонченное, с темными отметинами побоев казалось еще красивее, словно эта маска мученика лишь подстегивала его неземное отличие от других людей. Юноша глядел на короля, а ноги подкашивались. Он понимал, что алкоголь делает свое дело, но продолжал сопротивляться. “Тебе отомстят, – шептал разум. – Тебе отомстят за каждое слово, за каждый жест, потому что ты другой, ты на них не похож”. Где он уже слышал эти слова? Да, память подбросила образ цыганки, что остановила мальчишку, бегущего домой, мокрого и замерзшего, провалившегося в ледяной омут. Ее грязные руки указывали на него... – Отомстите мне, ваше величество. Ведь вы сильнее, значит, правы, – тихо забормотал Луис. – Мальчик мой, – Фернандо склонился над юношей, провел пальцами по ссадинам на щеке, оставшимся от тяжелых перстней. – Я ведь предупреждал – за ложь ответишь. Предупреждал? – глаза мужчины гипнотизировали, не отпускали. – Предупреждал... – пальцы продолжили нежно гулять по щеке юноши. Внутри короля все желания сворачивалось тугой спиралью. Он знал это состояние – еще чуть-чуть, и даже кнут не поможет. Слава Господу, оно бывало редко. А сейчас какой-то мальчишка буквально за полчаса довел его до этого. – Зачем же ты лжешь мне? – ласка по лицу, боль в волосах. – Что ты от меня скрываешь? Фернандо облизал губы. Потом, это потом, еще успеется. Сначала пусть ответит. Первая ломка самая трудная, но мальчик почти готов. – Мне кажется, вы сами с собой разговариваете, ваше величество. И моих ответов вам не нужно, – отозвался Луис, терпя новые касания. За ними, наверняка, последуют еще удары. – Говори я что угодно, вы реагировали бы... – юноша облизал губы, – то же самое. Потому что вы меня ненавидите. Вы меня считаете недостойным. Меня же можно и сапогом, и добить, как собаку. Так что плевать я хотел на все ваши... – новый вдох воздуха, – на все ваши вопросы. Мужчина тихо рассмеялся. Голос опять стал мягким, бархатным. – Герцог, вы, кажется, еще не поняли своего нынешнего положения. – Прикосновения стали еще нежнее, буквально невесомыми, как крылья бабочки, но птичку свою Фернандо не отпускал. – У Вас было все – положение, достоинство, возможности. А что сейчас? Что сейчас у вас есть? – Я знаю, какая у меня была возможность. Столь очевидная, продиктованная вашей и отцовской волей. Вам нравится бахвалиться моим нынешним шатким положением. Сперва помучить, а потом растоптать... Измените ход событий? Растопчите, а затем замучаете до смерти? Результат один. – Луис потерял последние силы сопротивляться кружению от алкоголя... Мысли его были расплавленными и вязкими, а ноги подкосились. Герцог начал оседать, не в состоянии держаться на ногах Фернандо подхватил падающего мальчишку. Усевшись в кресло, он устроил его у себя на коленях, мягко прижал. Запустив руку в волосы, начал тихо ласкать. Желания внутри скручивались все туже и туже, толкаясь в голову красной, застящей глаза и разум яростью. Внешне же это никак не проявлялось. Голос оставался таким же проникновенным и забирался в разум и сердце Луиса ядовитой змеей. – Мальчик мой, есть кое-что и похуже смерти. Ты за последние сутки этого не понял? Или все-таки понял? Луис и хотел бы отвечать на вопросы. Его вынуждали отвечать, но сейчас на тело накатилась такая сладкая истома, что было все равно, о чем спрашивает король. Зато герцог с полной очевидностью понял, что, наконец, расслабился и что вино отдалило боль и принесло в голову тишину. “Тебе надо бежать, – говорило сознание. – Завтра, послезавтра, когда закончится кошмар... Когда они начнут охоту... Любым путем, даже если тебе придется бежать в смерть. Ты прав, Фернандо, – светлые глаза вновь посмотрели в лицо мужчины. – Ты прав в одном, смерть – это освобождение. От таких, как вы... Как ты, как падре Паоло, как Кристиан, как Себастьян. Лживых и опасных тварей, что превращают каждый день в бесконечный кошмар”. – Да, я понял, – ответил, когда в волосы проникла рука Фернандо, перебирая шелк прядей. – Ты умный мальчик, это хорошо, – тихая, почти отеческая, ласка продолжалась. – Тогда пойми, мой милый, и еще одну вещь – умереть я тебе не дам. И будет ли твоя жизнь хуже, чем смерть, или лучше, чем смерть – выбирать тебе. С этого момента определять свою жизнь будешь ты сам. Ты сам будешь выбирать и меру поощрения, и меру наказания. Мужчина не позволял себе никаких лишних жестов, ничего, что могло его самого спровоцировать. Становилось уже трудно справляться с собой. – Я понимаю, – юноша ощутил, как голова склоняется на грудь Фернандо. Все кружилось и плыло. – Я делаю выбор. Вы поощряете и наказываете. Ничего на самом деле он не понимал. И слушал вполуха. Думал совсем о другом. Именно думал, потому что даже теперь боролся. А руки, обнимающие его, были слишком горячими, слишком откровенными. – Не понимаешь. Но поймешь, – дыхание мужчины на мгновение опалило щеку Луиса. От Фернандо пахло сладким вином и еще чем-то терпким, непонятным. – Тебе понравилась прошедшая ночь? Внутренний дьявол короля смотрел его глазами, перебирал волосы юноши его пальцами. Юноша от чего-то вспомнил жуткие, оскорбительные речи Кристиана, его слова, которые обрушились пьяным потоком на голову, его удары по лицу. И свою горечь, свое желание покончить со всем побыстрее. “Шлюха! Даже портовая шлюха так не подставляет задницу, как ты!” – кажется, так говорил Легрэ. Луис дернулся с колен короля слабо, но решительно. Он ненавидел... – Меня пытали, – сказал резко, на мгновение трезвея. – Пустите! Фернандо мягко, но крепко, держал трепыхающегося юношу. – Лууууисссс, – протянул он, перейдя в конце слова на шипение, – ты не ответил на вопрос. Мужчина прижимал к себе мальчика боком, специально, чтобы не давать тому повода лишний раз дергаться, не время. Да и чтобы себе лишний повод не давать тоже. – Я ответил, пустите... – голубые глаза лихорадочно заблестели. – Меня и так достаточно унизили. – Луис замахал отчаянно руками. – Мне было больно. Я хотел каждую минуту умереть. А вы спрашиваете, понравилось ли мне? Отпустите! Фернандо разжал руки и двинулся подальше в кресло. Его лицо стало совсем не видно – высокие боковины на верхней части спинки даже при закрытых ставнях создавали густой мрак. Мужчина вроде бы задумчиво поднес руку ко рту и стал покусывать большой палец. Боль чуть-чуть отрезвляла, но мальчику этого знать не следовало. Король с интересом ждал, что же выкинет эта райская птичка. Сейчас к Луису должно вернуться опьянение, только еще более сильное. Юноша сделал шаг назад, качнулся, а затем опустился на пол и склонил голову. По плечам рассыпались густые светлые волны. Луис просто сидел, унимая дрожь. Король? Пусть смотрит. Попытка подняться закончилась полным провалом. Герцог чуть повернул голову: в плывущем полумраке он видел сапоги Фернандо, слышал его дыхание. – Разрешите мне уехать, ваше величество, – попросил с надеждой. Мужчина закусил палец почти до крови. Коленопреклоненная, беззащитная поза юноши, дрожащий голос, длинные волосы, в которые так хотелось запустить руку – дьявол бесновался, ударяя кровавым дурманом в голову, унося последние остатки самообладания. Фернандо сапогом поднял за подбородок голову юного герцога и спросил с холодным бешенством: – Ты так и не ответил. И сто раз подумай, прежде чем соврать! – Мне не понравилось. – голубое небо стало темным и безумным. Луис помнил слишком мало об этой ночи. Разве не унизил его Легрэ, разве не доказал, что юноша – ничтожество. Гори огнем жизнь. – Разрешите мне уехать. Я обещаю больше не причинять вам неудобства, ваше величество. Фернандо встал и отошел к двери. Стоя спиной к юноше, он резко бросил: – Раздевайся! Напряженная прямая спина, руки сжаты в кулаки – мужчина осознавал, что если Луис сейчас хоть что-то, хоть самую малость сделает что-то не так, он изобьет его до полусмерти. В лучшем случае. Герцога затрясло, и он потянул красный шелк с плеч. Одеяние и так было слишком велико. Он потекло, заструилось, обнажая белоснежные плечи. Луис развязал тесьму на рубашке, снял через голову. Фернандо обошел вокруг мальчика, разглядывая его. Руки он сложил за спиной – лишь бы не коснуться. Строптивый маленький герцог. Даже избитый, измученный, прекрасен. Сейчас покорен. Мужчина сглотнул. Быстрым шагом прошел к двери, отпер и крикнул: – Рауль! Быстро сюда вашего лекаря, как там его, Христофора! Пока не пришел лекарь, он стоял, привалившись к стене, и бешено смотрел на маленького поганца, осмелившегося убежать, а теперь что-то пытающегося возражать. Что-то вякать... – Брат Христофор, осмотрите нашего гостя, и оставайтесь с ним, пока я не пришлю вам гвардейца. Хлопнув дверью, король пошел к гвардейцам, выбрать соглядатая для Луиса. Заодно и сбросить напряжение там можно будет. Герцог встретил лекаря с той же опущенной головой. Единственное, о чем он сейчас жалел, было не то, что его пока помиловали, а то, что утром, когда еще мог, когда было рано, он не перерезал себе вены. 19 Господь – пастырь наш... Господь – милостив... Господь свет дарует.... Сначала не дал погибнуть в полоне, послав юной заблудшей душе не только спасителя – но еще и друга и наставника, подарившего веру в себя и занятие по душе. Потом не раз уверенно вел по жизненным дорогам, подсказывая верные решения, что дозволили стать лучшим в своем деле – да так, что сам король предлагал наставнику Микаэля оставить столь блестящего юного лекаря при дворе... Господь же послал и нежданную, но такую желанную встречу с братом – теперь уже ярлом, что в руке своей крепко и уверенно держит все северное побережье с его холодными морями. Господь подарил и новый дом – монашескую обитель с отцом -настоятелем Себастьяном – мужем справедливым и праведным, что стоит на страже заповедей Божьих и блюдёт праведность братьев, вверенных его опеке. Микаэль верил знакам Божьим и всегда поступал по велению Его, но сейчас монаху больше всего на свете хотелось долго и со вкусом богохульствовать. День, начавшийся визитом взбешенного брата Кристиана, не мог закончиться хорошо.... Покинув купальни и отобрав все подозрительно-опасные снадобья монах перенес их в одну из тайных комнат, переоборудованную из заброшенного тупика в лабиринте подземных ходов под монастырем. Лабиринт был старым, заброшенным и многоуровневым... Наставник неплохо знал ходы внешнего уровня, да кое-какие туннели нижнего – вот и заставил юного помощника выучить карту того, что известно наизусть... А неизвестного оставалось много, ведь было еще и третье, последнее кольцо туннелей, попасть в которое можно было только через тайные двери предыдущих уровней.... Туда Микаэль старался и не заглядывать – как потеряешься, так и не найдет больше никто никогда... Спрятав компрометирующие его снадобья и оставив лекарню с набором зелий обыкновенного лекаря, способного лишь кровь остановить да жар снять, Микаэль уже возвращался назад, обдумывая ночной разговор с братом Кристианом и решая, какими же неприятностями ему грозит злость этой бестии и как лучше их предотвратить, не мешая поискам вора, когда в туннеле случился обвал – то ли кладка со временем не выдержала и осыпалась, то ли еще что, но дорогу перегородило знатно и о возвращении этим путем и речи быть не могло. Вот тут то благодать господня отвернулась о т чем-то провинившегося перед монаха... Пути по внешним уровням не было. Микаэлю пришлось возвращаться много назад и открывать одну из известных ему тайных дверей на последний уровень туннелей... Он совсем не был уверен, что сможет отыскать правильную дорогу, да и есть ли там выход вообще, но понимал, что искать-то его может и будут – да только кто ж здесь то найдет? Отчаянье захлестнуло, когда, после нескольких часов беспрестанных блужданий погас факел, и вокруг монаха сомкнулась темнота. Пройдя еще немного вслепую, ведя кончиками пальцев по шероховатым поверхностям стен и стараясь запомнить повороты и количество шагов до них, не спавший третьи сутки Микаэль вымотался окончательно. Опустившись на колени он помолился Господу о спасении и, подложив под голову поясную кожаную котомку со снадобьями, он заснул тревожным сном. Пробуждение радости не принесло – дурной сон не развеялся, а стал еще реальней. Хотелось есть... Вода пока была, как и крепкое вино, настоянное на травах – обе фляжки лежали в котомке, вместе с зельями и порошками. Микаэль понимал, что катастрофически теряет так необходимое ему время, а перспектива оказаться в руках Кристиана, доведя аббата своеволием до дурного, пугала весьма и весьма. ‘ Он заживо шкуру с меня сдерет...’ – подумал Микаэль, вновь поднимаясь на ноги и замирая не дыша. Он надеялся уловить хоть какой-то ветерок, хоть какую-то свежесть воздуха, что б знать, в каком направлении двигаться... Но, все сильнее осознавал, что заблудился окончательно.... Так же появились нехорошие мысли, что ему отсюда не выбраться – по легендам, да и по рассказам наставника, туннели могли тянуться на много миль, и не известно – есть ли там выход.... С такими невеселыми мыслями, наконец-то выспавшийся впервые за четверо суток, монах продолжил свой осторожный путь в кромешной темноте. Когда пальцы нащупали рычаг одной из тайных дверей, радости Микаэля не было предела – это выход на средний уровень... Пусть даже и в незнакомом месте.... Он тот час опустился на колени и вознес молитву во славу Господа. Еще одну такую же молитву он сразу же прочитал по ту сторону, нащупав на полу несколько факелов. Достав из котомки огниво и разведя огонь , монах огляделся вокруг... Правильного направления он до сих пор не знал, но зашагал по песчаному полу уверенней. Несколько часов заняло отыскивание двери на верхний уровень и поиски выхода... Микаэль стал двигаться осторожно и бесшумно, поняв, что стена с одной стороны уже не каменная, а весьма даже кирпичная и явно ведет в какое-то помещение. В спальню аббата или еще какое место попасть совсем не хотелось – объясняй потом что и где ты делал, да и вообще откуда про туннели знаешь... А призрачная плеть уже и так была занесена над его спиной. Так что монах решился надавить на рычаг, открывающий проход только основательно прислушавшись и не услышав ни звука по ту сторону. Микаэлю хватило одного лишь быстрого взгляда, брошенного сквозь бесшумно открывающуюся дверь в стене на истерзанного, полуголого, белого как полотно юношу на кровати в одной рубашке. Именно он совсем недавно заваривал чай при разговоре травника с аббатом Себастьяном. И на стоящего перед ним и спиной к монаху гвардейца, чтоб тело начало действовать само, опережая разум. Резкий рывок вперед, почти что прыжок, одновременно с сильным ударом в основание черепа – и Микаэль бесшумно опустил опавшее тело на пол, тут же вскинувшись и ловя оседающего юношу на руки. Несчастный потерял сознание и теперь безвольно обвис в руках лекаря. Прижав его к себе покрепче, монах быстро отступил в полуоткрытый проход, закрывая тот за собой. Левой рукой вытащил из крепления в стене горящий факел и быстро отпрянул в глубь туннелей, унося с собой неожиданную ношу. Тяжелым юноша не был, да и Микаэль не успел еще ослабеть за время своих блужданий и старался уйти как можно дальше и как можно быстрее. Он понимал, что кто бы не приказал охранять юношу – пропажа заметят очень быстро и вполне вероятно, что вход в верхние туннели найдут... Дорога назад была легче – он ее теперь знал, где нужно свернуть и какое разветвление выбрать и достаточно быстро достиг второй тайной двери. Осторожно перешел в более глубокий туннель, вновь закрыв за собой дверь, и молясь Богу, что б не оставить никаких следов. Пройдя так еще немного, то и дело поглядывая на юношу, бессознательно откинувшегося на его руках, Микаэль все яснее понимал, что на этот раз вляпался в такую историю из которой дай-то Бог живым выбраться... Это не пузырьки похищенные... Он только что из рук святой инквизиции юного монаха похитил. Знать бы теперь – что там случилось... Куда привели его туннели под монастырем и чем успел прогневать инквизитора новый послушник. Надеясь, что теперь он отошел достаточно далеко и можно немного передохнуть, Микаэль осторожно положил свою ношу на пол, снял себя рясу и накинул сверху. Принюхался, склоняясь ближе, а потом достал из котомки маленький пузырек, завернутый в обрезок кожи, капнул из него пару капель себе на палец и растер снадобье по губам молодого монаха, лежащего перед ним. В затхлом воздухе подземелий вдруг остро запахло луговыми травами. А юноша легонько дернулся и открыл глаза. Луис открыл глаза с трудом. Он был еще слишком нетрезв, чтобы сразу понять, что вокруг слишком резко стало темно, а рядом горит факел и сидит тот самый русоволосый монах с двумя косами: – Что произошло? – спросил герцог, оглядываясь. Подземелья. Это же подземелья. Король будет в ярости. Но собственная жизнь... – Как вы... Что случилось? Микаэль не ответил, продолжая задумчиво разглядывать пришедшего в себя юношу. Спутанные светлые волосы, голубые глаза... Кровоподтеки и ссадины на светлой коже... Монах отчетливо понимал – проблем не просто прибавилось. Теперь вся его дальнейшая судьба – большая проблема. И как-то слишком уж близко и отчетливо замаячило перед глазами пламя инквизиторского костра... Он подвинулся чуть ближе, еще раз осторожно смазав губы юноши бальзамом, и лишь потом промолвил: – Что случилось – это ты мне рассказывай. И с самого начала. Юноша огляделся через пелену головокружения. Монах... Орден Валассии. Он несомненно враг – так же, как и остальные здесь присутствующие. Брови поползли к переносице. – Вас аббат Себастьян послал? – спросил чуть ли не гневно. Микаэль невесело хмыкнул, присаживаясь поудобней и откидываясь спиной на каменную стену туннеля. – Аббат Себастьян предаст меня анафеме, потом брат Кристиан живьем с меня шкуру сдерет, а после всего этого святой инквизитор устроит мне милый погребальный костер. И все эти прелести догнали меня в последний час... После более близкого знакомства с вами... Ах, да... После моей смерти, Северное княжество, скорее всего объявит войну Валасии... Так что весело будет всем, брат мой. Я ответил на Ваш вопрос? Так ответьте и Вы на мой... Для начала – ваше имя? Кто вы? Что делаете в нашей обители и что от вас нужно было инквизиции? Юноша приподнялся с трудом. – Мне нужно бежать, – сказал тихо. – Вы знаете, как выбраться из этого... лабиринта? Он намеренно не отвечал на вопросы. Ни к чему еще одного свидетеля получить. Северное княжество? Голубые глаза стали темнее. Травник даже не шелохнулся, лишь устало прикрыл глаза на мгновенье, смиреньем связывая желание заорать на мальчишку. – Ты совсем дурной, да? – от избытка эмоций, контролировать которые становилось все трудней, он перешел на простое ‘ты’ . – Поддавшись неясному мне порыву и спасая тебя, я свою жизнь на кон поставил... Так что если ты бежать надумал – говори куда. Вместе будем бежать. – В порт, отсюда подальше... Я через море отправлюсь. К арабам. – губы юноши дрожали. – Они меня убьют. Я сильно насолил королю. Я... – юноша опустил глаза. – Меня вынудили ваши братья подписать отречение от наследства. Мне бежать надо. – Ну и что ты такого страшного то всем сделал, что за тобой так гоняются? И... подожди пока себя хоронить. Это всегда успеется... Микаэль потянулся к своей котомке, доставая еще одну склянку, не церемонясь особо взял юношу за руку и капнул несколько капель тому на ладонь... – Это хмель уберет из головы и чуть взбодрит... а еще мне бы тебя осмотреть – на тебе ран много. – в таком состоянии только и бегать... Я лекарь. Не брыкайся, хорошо? – Хорошо, – кивнул Луис и всхлипнул. – Я ничего не делал, – сообщил он, когда мужчина стал его осматривать. – приходил врач инквизиторский. Плечо перетянул. Я... – герцог стер слезу с глаз, – абсолютно ничего не сделал. Все из-за земли Сильвурсонни. И денег. – умолчать о произошедшем ночью? Поймет? Да, поймет, по глазам уже ясно. Сузились, смотрят внимательно на каждую отметину, что оставил Кристиан. Микаэль осторожно осматривал юношу, смазывая раны необходимыми мазями и настоями, доставая те поочередно их котомки. В душе поднималась волна жалости к истерзанному и отчаявшемуся мальчишке и тихое бешенство по отношению ко всему остальному – такие следы он не раз видел на телах наказанных братьев... Он легонько провел кончиками пальцев, втирая прохладную мазь в воспаленную кожу: – Это ведь брат Кристиан тебя бил? – голос на удивление был тихим и спокойным. Брат Микаэль не зря славился своим самообладанием. Вот только на душе было все гаже... Без приказа аббата здесь не обошлось, а настоятеля Себастьяна молодой травник за два года привык считать чуть ли не вторым отцом. Откинув подол рубахи и заметив синяки на бедрах юноши, в душе похолодело от еще более мерзкой догадки. А спросить надо – им идти долго придется. И лекарю необходимо знать, что лечить. – И... не только бил? – и тут же задал еще один вопрос, стараясь сгладить неловкость предыдущего и немного отвлечь спасенного от более чем неприятных процедур – Микаэль заново перетягивал плечо, недовольный работой другого лекаря. – А королю от тебя что надо? Тоже земли и деньги ? Мой наставник знал нашего короля, и меня не раз уже приглашали занять место главного лекаря-травника при дворе. Я могу попробовать поговорить с его Величеством... Это может решить твои проблемы? Травник осторожно поправил сползшую с плеча юноши белую рубашку и вновь накинул на того свою рясу. Юноша отрицательно закачал головой. Поднялся на ноги. Босыми ступнями по холоду. – Не спрашивайте меня об этом. – сказал словно отрезал. – Они получили бумагу, и будет с того. Сейчас мне важно уйти... Если смогу... Как можно дальше отсюда. Король, кстати, здесь. Далеко ехать вам не придется. – шаг в темноту. – Простите, брат Мика... Микаэль, но с вами я никуда не пойду. Микаэль поднялся следом за юношей, неодобрительно глядя на босые ноги того... – Эх... Жаль я сапог не догадался захватить....Хотя, очень уж не до этого было... Травник подошел ближе и легонько сжав плечи беглеца, глядя глаза в глаза: – И куда ты пойдешь? Вернее – как далеко дойдешь? Ты эти туннели знаешь? Ты раньше от голода и кровопотери умрешь, чем хоть до чего-то дойдешь – это я тебе как лекарь говорю. Тебя или спрятать надо сейчас, или сделать так, что б на виду у всех был – а тронуть не могли... Мужчина чуть наклонил голову, опять хмурясь, и вновь поднимая взгляд на юношу... – И говорю же... Мне теперь тоже думать надо, что самому делать. – Отведите меня обратно. Вы так сделаете лучше и себе, и монастырю. Я разберусь сам, – герцог начал сильно нервничать. – С вами я не пойду. Сказал же. Я вам не доверяю. И им не доверяю. Решайте сами... Вам гореть – не мне. Или я ухожу сам теперь... – еще шаг назад, в спасительную темноту. Луис смотрел на мужчину, а сам еще больше боялся. Все они здесь на одной веревочке. Все до единого... – Не подходите близко. – белая рубашка и белые волосы, тонкое тело, просвечивающее через ткань. – Ухожу. Не ваша забота куда и как. Микаэль очень медленно отпустил руки и чуть развернулся, а потом резко кинулся вперед, одним слитным движением хватая убегающего и брыкающегося мальчишку поперек талии, прижимая спиной к своей груди и удерживая ему руки. Тут же опустился на колени, увлекая юношу за собой – да так и замер. Держал крепко, так что не дернуться, но очень осторожно, стараясь не причинять ненужной боли. – Слушай меня очень внимательно... У тебя истерика – и таким ты никуда не пойдешь. Я тебя отпущу – как только ты успокоишься. А пока будешь брыкаться – так и будем сидеть – пока не перестанешь вырываться и делать глупости, а начнешь думать. У травника спина затекла от этой возни, и хотелось то ли наклониться чуть дальше, то ли вообще откинутся на стенку... Но он не решался, продолжая держаться прямо – очень уж не хотелось лишний раз пугать и так перепуганного до смерти юношу... “Луис...” – всплыло в памяти названное аббатом имя... Белые волосы разметались и лезли Микаэлю в лицо, тонкое тело колотила дрожь... Лекарское чутье просто вопило, что мальчишку надо срочно успокаивать – а то дело дойдет до конвульсий и полной потери сознания. Юноша наконец затих в крепких руках. И молчал. В голове крутилось теперь много мыслей. Он просто хотел понять. Что опять понадобилось проклятому монастырю от него, и не находил причин. – Давайте договоримся, брат Микаэль, – начал он, стараясь сдерживаться и не сойти на новую истерику. – Я никуда не пойду с вами. Я уже все монастырю отдал. Не упорствуйте. Отпустите меня с миром. Обещаю вас не выдавать. Обещаю слова не говорить, что вы были в комнате, если меня поймают. Просто укажите мне направление, и мы разойдемся в разные стороны. Травник разжал руки, впрочем отходить пока не решаясь. Потянулся за лекаркой котомкой. Достал оттуда флягу с вином и новую склянку, отлил немного во флягу и сам первым сделал глоток, а потом вложил ее в руки юноши: -Выпей пару глотков – это успокоительное. Не отравлено. Все же чуть отклонился назад, опираясь на стену и поводя плечами, разминая затекшие мышцы. -Луис, ты понимаешь, что далеко ты не уйдешь? Или умрешь заблудившись, или тебя очень быстро схватят. И неважно кто – итог сильно отличаться не будет. Я видел твои раны – там и свежие есть... У короля тебе тоже не особо хорошо было. Микаэль вновь прикрыл глаза, собираясь с мыслями... – Давай откровенно? Я себе дурную собаку напоминаю, что за своим же хвостом гоняется... Я тебя похитил из инквизиторских лап – и богу одному ведомо зачем. Но, раз сделал это – то бросить уже не могу. Я могу помочь... Просто мне надо чуть подумать тоже. Все очень уж неожиданно. Ты, только пока не бойся... Все не так страшно. – Откровенно? Могу откровенно, – юноша развернулся к монаху, разглядывая внимательно. Ведь еще тогда, в келье аббата, его очень удивил вид этого человека. – Вы говорили про северное королевство. Викинги? – Легкий прищур. -Что делает викинг в аббатстве? Скрывается? Почему? Для чего? Со мной и так ясно все, а вот с вами... Священное место, а вроде как одни разбойники тут обитают. Лабиринты вот... И ... – герцога, как прорвало после долгого молчания и очередного глотка лекарства.- Я никого не сужу. Никого не смею судить. А вы поступили опрометчиво, коли и правда здесь вроде как не у себя. С северным королевством войны постоянные. Вы сильно рисковали не только меня вытаскивая, но даже своим здесь присутствием. И по здравому размышлению, идти мне с вами – все равно что в прорубь бросаться с камнем на шее. Хотите помочь? Дайте мне возможность к выходу добраться, если таковой имеется... И подальше от монастыря. Монах удивленно поднял взгляд на юношу: – Да куда ты меня все время отправляешь? Уходить на север – это последний вариант... Если уж совсем ничего не останется. Здесь мой дом, занятие по душе... Или в Валассии принято из дому бежать, лишь беда в двери стучится? А что до викингов... А разве я на них похож? Вот ты меня удивил... Но, да. Если очень будет надо – можно попробовать уйти. И тебя с собой могу забрать. Ты к дяде собрался? А дяде король не в указ? Семью ведь подведешь под что-то плохое... А рискую я постоянно, хоть и не так явно как сейчас... Да и что до купаний в прорубе с камнями на шее могу тебе порассказывать много интересного. Луис, я бы остался в монастыре пока, на твоем месте. С аббатом Себастьяном договориться можно, а брата Кристиана легче удержать на расстоянии, чем короля. А можно вообще никому ничего не говорить – а попробовать скрываться... Здесь, в монастыре, где искать будут меньше всего. Микаэль поднял с пола свою рясу и накинул на юношу. – Оденься, ты дрожишь весь... Еще простудиться не хватало... – Спасибо, – Луис накинул рясу поверх рубахи. Вздохнул. – Не очень мне все это нравится, – задумчивое разглядывание монаха. – Объясните. Как вы оказались здесь? Почему я должен вам верить? Говорить многие складно мастаки. Приврать учимся с детства. Сдается мне, брат Микаэль, что вы меня тянете на сторону монастырскую, а мне туда совсем не хочется. И с незнакомцем в путь отправляться, куда бы он не приглашал и что бы не сулил, я не намерен. Что касается моего дяди, то он давно подданный другого государства. И там меня точно никто не достанет. – Луис, тебе попросту не дадут до дяди добраться. Это, к сожалению, неоспоримо... -Травник обхватил себя руками – в сыром подземелье он мерз тоже... – Я не тяну тебя на чью либо сторону – я пытаюсь придумать как тебе жизнь спасти и свободу оставить. А выбор отречения от мирской жизни каждый должен своим сердцем делать, а не под давлением обстоятельств. Насмотрелся я на такое – так что увольте... Я же здесь живу... Жизнь такая по мне... Я лекарь. Микаэль вздохнул, разгибаясь, и опять раскрыл котомку и, пошарив там, вытащил баночку с мазью. – Давай запястья смажу еще раз – вон опять сукровица выступила от твоих брыканий. Герцог протянул запястья и позволил мужчине их обработать. Он прекрасно понимал, что теперь должен сделать выбор, что от него зависит многое. При воспоминании о Кристиане защемило сердце. – Брат Микаэль, вас судьба ко мне привела, – юноша говорил с такой надеждой, с таким ожиданием и просьбой. – Я ведь подписал бумаги не только на монастырь. Из меня признание выбили, что я здесь не по своей воле находился. Что меня пытали. И теперь я своего рода буду доказательством и частично обвинителем. Прошу вас, идите к аббату. Скажите ему об этом, а меня верните обратно немедля. Иначе монастырь... Я точно знаю, они везде собираются рыться – и в библиотеке, и в лекарне, и мастер у вас тут странный был... Верните меня наверх. Умоляю. – Ты действительно думаешь, что я тебя могу просто так взять и вернуть?! – Микаэль вскинулся, враз теряя такое привычное ему хладнокровие и смирение. Глаза огнем полыхнули от переполнявших монаха эмоций. – Да я спать потом ночами не смогу – мне твой забитый неупокоенный дух являться будет! Мне сейчас тошно от страха становится, если я только представляю, что и кто сделать может с тобой... Неисповедимы пути Господни... И раз уж он меня свел с тобой – значит так Ему было угодно... А с настоятелем Себастьяном я и так поговорю... Микаэль вновь посмотрел в глаза юноше: – Всегда есть выход. Не бывает иначе. Просто его увидеть надо... – Выход? – юноша вскочил. – Упорство вижу в вас... Но и я не дурак! Вы в монастыре живете. Домом его называете? – Луис просто зашипел разъяренным котом. – Не верю вам. Ни слову. Вы не объяснили, как тут появились, только хотите меня склонить спрятаться да к аббату отправиться... А это он меня заставил дарственную подписать. Все вы одним здесь миром мазаны... Все... – юноша больше ждать не намеревался и рванул в темноту на всей возможной скорости без оглядки. Бежал он быстро, пока мир полностью не погрузился во тьму. Микаэль было рванулся следом. Но тут же заставил себя остановится. “Толку то догонять? Связывать потом и прятать где-то? А смысл?” На глаза вдруг навернулись злые слезы – “Вот что за дурь?! Мальчишка сам ведь не понимает, что его ждет... И как же противно тошно от того, что сделать ничего и не получится. Да и ненужно, видимо...” Травник со всего размаху больно ударил кулаком в стену – так, что счесалась кожа на костяшках, а потом прислонился лбом к холодным камням... “Смирение – добродетель... Так вот сейчас и проверим, как послушен и покорен воле Божией лекарь-травник Валасского монастыря” Микаэль развернулся, подобрал котомку и все еще горящий факел и медленно направился к далекому выходу. Вязкая темнота окружила Луиса. Звуки лабиринта казались неимоверно громкими и пугающими. Каменный пол – ледяным, а страх накатил и полностью парализовал. Юноша прислушался. Развернулся и побрел вперед, держась рукой за стену и успокаивая себя тем, что смерть теперь стала ближе, чем никогда, потому что лабиринты тянутся так далеко, что теперь его вряд ли найдут. Каждый шаг, каждый стук сердца напоминал юному герцогу, что он жив. Но вернее, уже мертв, потому что помимо своей воли оказался опять в ловушке чужих решений и поступков. Но это было много лучше. Чем решения короля или грубая сила Кристиана. Чем веления отца Себастьяна. Юноша шел неспешно. Ловил каждый звук, пока не понял, что неимоверно устал, тогда он опустился на пол и оперся на стену, вытянул вперед ноги. И услышал... да, он услышал воду... Герцог заставил себя подняться, двигаясь навстречу звуку, пока вдруг стена не закончилась, а впереди не обозначилась лестница вниз. Ступать по ней было так непривычно, словно спускаешься в бесконечную, нескончаемую бездну. И когда Луис наконец достиг дна, то осознал, что перед ним несомненно зал. Он шел вперед, не заботясь о том, что может провалиться в какой-нибудь колодец. Это было, как войти в звездное небо, где уже нет смысла. От последнего дня для юноши осталась лишь темнота – и он к ней неминуемо стремился. За залом оказались еще несколько коридоров. Герцог выяснил это, проходя от колонны к колонне. Звук воды влек его вперед, а потому юноша устремился именно в том направлении, чтобы в стене неожиданно нащупать факел. Там же находилось и огниво. Вот ведь странное везение. Тонкая рука потянулась за древком и вынула его из крепления. Несколько ударов, и огонь начинает полыхать, а стены вокруг заливаются тенями. Луис зажмурился. Позади него и правда находился зал. С круглым куполом и старинными фресками, а впереди ручей, что исчезал в длинном коридоре. Юноша нисколько не сомневаясь двинулся по течению, но вскоре сильно устал и опустился на камни. Он сидел долго, пытаясь привести дыхание в норму, но потом понял, что все тело болит. Что его плечо разрывается, что запястья горят, что на спине расцветают узоры синяков. Но хуже всего было жжение в теле, оставленное Кристианом. Луис лег на бок и прижал ноги к животу, свернулся и застонал. Он хотел умереть теперь, сейчас, хотя его молодое тело просто пыталось дать понять, что пора отдохнуть. – Господи, забери меня... Забери... мне никогда не выбраться из этих проклятых лабиринтов, – забормотал Луис и закрыл глаза.