Монастырь (СИ)

Ожидание дьявола рождалось в умах. Ожидание и страх, что смерть монарха, столь внезапная и ужасная, выльется в гражданскую войну. Его сына обвинили в одержимости. И прибывшие священники и инквизиторы должны были расследовать это дело со всей тщательностью. В коридорах замка стояла небывалая тишина – теперь здесь властвовали законы церкви. Юный Фернандо не мог откупиться, слишком много претендентов теперь жаждало захватить трон. Решение должен был принять высланный Римом кардинал, и его ждали уже три недели, за которую священники два раза докладывали о приступах наследника. А тот чувствовал себя как в темнице. Да, он жил своих покоях, но последние десять суток, после первого приступа, фактически на правах пленника. Гневом и ненавистью горели его дни. Весть о смерти отца потрясла Фернандо. Да, он не любил своего родителя, но такая скоропостижная кончина не могла быть естественной. Слишком, слишком все быстро, да еще в ту пору, когда принц был на большой охоте. Чтобы уж точно ныне покойный король Вестготии Хуан Карлос де Севилано ничего не смог сказать или передать своему наследнику. А ведь было что – хотя бы семейный медальон. Но это пустяки, а вот бумаги на претендующих на власть и высокопоставленных предателей в церкви и сопредельных странах. Конечно, Фернандо знал про них – все-таки он был единственным сыном, и как бы отец не относился к нему, власть должна была перейти по наследству. Наследный принц знал на кого и как можно надавить и многие другие подробности, но лучше этих бумаг средства нет. Пальцы яростью вцепились в решетку. Слишком все быстро... Даже расследование смерти короля не получилось провести. Одно радует – все по-настоящему приближенные оказались невиновны, в том числе приезжающий иногда лекарь, который считался одним из лучших во всей Вестготии, отец Франсис. Он уже вытягивал короля из тяжелых болезней, сомневаться было глупо, но перепроверить следовало. Фернандо устало оперся лбом о железо и подумал, что первым делом, как только пройдет проверку, прикажет их убрать. Никогда больше в его покоях не будет решеток на окнах. И скулы тут же свело бессильной болью. Да, пройдет проверку... В таком состоянии провалить ее можно с легкостью. Будет чудом, если пройдет. Тем более инквизиция из самого Рима. Стервятники... Наследный принц стиснул зубы. Ничего, он еще поборется. Главное, вовремя успел отправить письма – и голубями, и гонцами. Даже если часть перехватят, все равно и отряд из его поместья, и королевская гвардия будут на его стороне. Да еще войска все, кто входил в близкий круг отца – им и их семьям тоже грозит смерть. Висок закололо болью. Фернандо отпустил, наконец, решетку и уселся на кровать. Рука привычно протянулась к шкатулке с зельями, стоящей у изголовья. На губах появилась недобрая улыбка. Хорошо хоть ее не посмели отобрать. Пару глотков – и спать. Он пройдет эту проклятую проверку, чего бы это ни стоило. Пройдет. Но спать Фернандо не дали, потому что явился один из священников, который прокрался в покои юноши хитрой лисой, чтобы сообщить о прибытии инквизиции. Это был один из ставленников отца, которому не хотелось, чтобы власть поменялась. Церковь вела борьбу за свою паству и на местах. – Ваше высочество, – седой и уже лысеющий, мужчина прикрыл дверь. – Сегодня он прибыл. Большой обоз, пыточные устройства... Я надеюсь, что вы выдержите. Если они подсыплют вам в питье что-то и вызовут новые судороги, дело может стать совсем не светским, хотя оно и так уже перешло все границы, – мужчина прошел до стола и взглянул в окно, откуда открывался задний двор и смотровые башни. – Наши люди ищут документы. Но теперь это сделать все сложнее... Фернандо кивнул падре Валентэ. Тоже хитрая куница, но знает, за что борется. Принц любил таких – их просто так не подкупить и не перекупить. – Падрэ, если вы сможете предупредить меня хотя за три часа, то проблем не будет, – он покосился на ларец. Зелье, отсекающее почти полностью боль. Жаль, его нельзя применять постоянно – можно отравиться. – Моего... – молодой человек на мгновение запнулся, – слугу еще не нашли? Его последний любовник, он же личный слуга, оказался прытким, но не очень умным. Хотя с какой стороны посмотреть. Почти сразу после возвращения с охоты, юноша исчез. То, что он был простолюдином, было и хорошо, и плохо. Плохо – потому что мог затеряться где угодно, дворянину это было бы сделать сложнее. Хорошо – потому что его слово ничто, даже если он вдруг решит предать. Но в любом случае, Хосе следовало найти. – Я слышал, что он в подвалах. Это очень плохо, ваше высочество. Даже не представляю, что делают там с ним наши “гости”. Кардинал ни с кем говорить не стал. Свита огромная. К тому же, с ним ребенок. Если бы нам удалось выкрасть его... Но пока мы дождемся гвардейцев... – Валентэ стучал пальцами по узкому подоконнику. – Слишком лакомый кусочек для Рима. Вас хотят вынудить принять их условия. Я уверен, что проверка – это попытка сделать из вас марионетку. Ваш отец просил меня защищать бога здесь. Мы вместе шли путем господним, чтобы я оставил его сына одного. – Благодарю вас, падрэ, – голос Фернандо оставался ровным. – Пожалуй, вам лучше уйти – нельзя слишком задерживаться, время для ежедневной исповеди почти прошло. Я был бы рад, если у вас получится избавить меня от досадной помехи в виде Хосе. Насчет ребенка разузнайте подробнее – это может пригодиться. По моим подсчетам, мне нужно продержаться примерно два дня. Немного. – Он сжал невольно пальцы. Да, немного. И очень долго, если будет опытный палач. Хотя инквизиция вряд ли посмеет, но на это надеяться не стоит. Принц опустился на колени: – Благословите, падре. – Благословляю, – на голову легла рука. Валентэ давно был личным духовником монаршего семейства и понимал, что сейчас многие рвутся добить род. – Да прибудет с вами господь, сын мой. И терпение. Осталось недолго. Но и эту малость нам предстоит продержаться. Я попробую что-то узнать о Хосе. И предпринять, – мужчина направился к дверям, тяжело вздыхая. Он тоже сильно рисковал, встав на пути защиты наследника, которого хотят обвинить чуть ли не в связи с дьяволом. Но в этот раз им придется доказывать. Дверь закрылась, и пришла долгая и мучительная тишина. Ночь, что по капле отнимала жизнь, ожидание неизбежного. А на рассвете пришла инквизиция. Их красные одеяния ни с чем невозможно было спутать. Фернандо поднялся с постели, одернул одежду, которую не стал снимать на ночь, и пристально посмотрел на гостей. Как ожидалось – пришли в самое глухое время, когда сон смаривает почти всех не спавших, или когда он особо сладок для тех, кто спал. Хорошо, что не пришли днем, когда ему удалось отдохнуть. Так и хотелось протянуть руку за заветным пузырьком, да нельзя. Но зелье, усмиряющее суть, уже выпито. Пусть потом будет расплата, не зря отец Франсис много раз повторял – на крайний случай. Если уж это не крайний случай, то какой будет крайним тогда? Принц ждал первых слов. Вперед выступил тот, кто развернул обвинительный лист, скрепленный печатями из сургуча. – Вы обвиняетесь в колдовстве и связях с дьяволом, – сказал он. – Следуйте за нами. Фернандо обозначил согласие легким наклоном головы. Даже кивка не достойны продажные твари. И юношу заставили последовать за собой. Теперь замок стал чужим, настолько он алел сутанами инквизиции. Залы, залитые солнцем, ярко контрастировали с царящей здесь атмосферой напряженности, а покои, предназначенные для королей, занятые кардиналом, говорили... говорили о том, что теперь власть на грани уничтожения. Фернандо встречал человек, который сидел в глубоком кресле. В красной сутане, с накинутым низко капюшоном. Были видны только узкие губы и черная острая бородка, кою носили практически все представители священной власти. Сухие, жилистые руки выдавали человека далеко за тридцать, впрочем не лишенного физической силы и мощи. Один его надменный подбородок мог рассказать многое. Кардинал улыбнулся принцу, приглашая того жестом присесть напротив, а затем дал слуге знать, чтобы тот закрыл дверь в соседнюю комнату, где мелькнула белокурая головка незнакомого ребенка. – Ваше высочество готовы к первой беседе? – поинтересовался мужчина, складывая руки на подлокотники. Фернандо прохладно улыбнулся. – Я бы хотел узнать подробнее, в чем меня обвиняют, ибо предъявленное мне прозвучало нелепо. – Не все сразу, садитесь. Пока будет длиться следствие, я вынужден держать вас под домашним арестом, – мужчина не двигался, но пристально наблюдал за обвиняемым. – Где вы были, когда ваш отец умер? – спросил он. Молодой человек удобно расположился в предложенном кресле и с неким недоумением посмотрел на священника: – Следствие? – Отвечайте на вопрос, – ледяным тоном сказал кардинал. – Мне было предъявлено обвинение в колдовстве и связям с дьяволом. Какое к этому имеет отношение смерть моего отца? Это ответ, падре, – спокойно откликнулся принц. – Прямое, – кардинал подозвал одного из служек, приехавших с обозом и разбирающим вещи в данный момент. Фернандо изобразил легкую заинтересованность, небрежно рассматривая священников. У принца была репутация шалопая и дурного, скорого на расправу юнца, и она сейчас должна сейчас играть ему на руку. – Вот это, – на столе оказался флакончик. – Яд, который убивает в течение нескольких часов. Но не проявляется все время нахождения в организме. Резкий паралич и короткая смерть. Молодой человек мельком глянул на показанное и приподнял брови. – Яд найден в вашей комнате, – улыбнулся уголком губ кардинал. – Ваши приступы доказывают, что вы могли поддаться дьяволу и возжелать власти отца. Что вы скажете мне на это, Фернандо. Принц ошарашено смотрел на стекляшку, лихорадочно просчитывая линию поведения. Слишком мало данных. Значит, придется положиться на дьявола. – Где вы это нашли? – спросил молодой человек, чуть напрягшись. Удивление изображать не нужно было – оно и так присутствовало. – Там, где ты спрятал, у нас хорошие ищейки, – кардинала не забавляла ситуация. – Есть два варианта – вы проходите полный суд, где удостоверятся в вашей одержимости и обвинят в убийстве. Или мы замнем это дело, но вас ожидает долгий ритуал проверки. Фернандо чуть сузил глаза и сжал челюсти. Придуманный образ дурного наследника рассыпался на куски. – Я не убивал отца, и вы это знаете. Я хочу знать где это, – он кивнул на флакон, – было найдено. И естественно я выбираю проверку. – Ваше право. Хотя я не уверен, что вы сможете пройти ее, – кардинал словно изучал юношу. Он некоторое время молчал, а тишину нарушал лишь слуга, который достал из сундука чистую бумагу и, глянув на своего господина, понес в соседнюю комнату. Когда тот вышел, мужчина вновь продолжил: – Яд находился у вас в спальне в перине. Вы еще что-то хотите мне сказать? Например, о вашем слуге Хосе? – Он сбежал, и я не знаю, где он находится, – откликнулся Фернандо, судорожно перебирая всех, кто мог войти к нему в комнату. Если пузырек находился именно там, где сказал священник, то подбросить его могли только недавно, те, кто прибирал комнаты. А всех приходивших слуг принц знал в лицо и поименно. Или яд подбросили после смерти отца до того, как его заперли... Опять концы с концами не сходились. – Вы слишком усердно думаете, это отражается на вашем лице, – мужчина встал. – Подождите минуту, – сказал он и скрылся за дверью, чтобы вернуться через минуту со странной улыбкой на губах. – Зато я знаю, где ваш слуга. Убит. По приказу одного из ваших слуг. Наследный принц молча смотрел на священника. Кардинал сел обратно. – Что же, Фернандо, главный ответ вы мне дали. Вы согласны на ритуал проверки, а это значит, что несколько дней мы проведем вместе. Я даю вам сутки, чтобы подготовиться. Вы проведете их в камере. Там все уже устроили. Идите, – мужчина не протянул руку для поцелуя, не благословил, и это было очень плохо. Камера... Молодой человек сидел, прислонившись спиной к стене. Он никогда не думал, что может оказаться в своей собственной темнице в качестве пленника. Максимум – что его убьют в борьбе за трон. Но в камере... Холод продирал спину когтями, и так было легче. Ожидание завершилось – это было замечательно. Фернандо улыбнулся. Остались сутки, если церковник не соврал. Совершенно очевидно, что это для того, чтобы выветрились все быстрые зелья. Наследный принц усмехнулся – хорошо, что не принял то, что уменьшает боль. И толку бы не было, а мышцы бы крутило от последствий. Сутки... И еще сутки до прихода его маленькой армии. Какой-никакой, а аргумент. Продержаться всего двадцать четыре часа. Или целых двадцать четыре часа... Нужно поспать. Юноша оторвался от стены и растянулся на лежанке. Сутки... Закрыть глаза и ни о чем не думать. Не думать о страхе, не думать о мести, не думать о ярости... Забыть. А в голове... Хоть бы один светлый облик. Матери Фернандо не знал. Отец? Образ отца был только один – когда тот пенился ненавистью, поняв, что развлечения сына отнюдь не блажь. Друзья, которые со временем открывали свою суть. Хотя нет, были двое, но и их юного принца лишили. Это слабость, тем более когда к одному испытываешь чувства, а тот отвечает взаимностью. Его величество Хуан Карлос де Севилано был суров со всеми, в том числе и с сыном. А дальше – не друзья, и даже не товарищи, которых боишься приблизить, подданные, любовники, которые хотели не его. Учителя. И среди них было одно светлое пятно – отец Франсис, самый мудрый из них. Разбитые мечты. Первое убийство по неосторожности. Первое сознательное убийство. Кровавая хмарь, которая дает отдохновение от всего этого, в которой не нужно притворяться, можно быть самим собой... Дьявол ластился изнутри, моля не прощать прочих, обещая помочь... Помогай... Пусть пытаются, королевство останется в руках рода де Севилано. Глаза закрылись, уводя в привычную страну кошмаров. До утра или до тех пор, пока не разбудят. Только луна светила в маленькое окошко. Извечная спутница страха и одиночества. Дай сон... Но сон не складывался, а рвался на клочки. И в нем уже присутствовало что-то постороннее и давящее. Опасно-колкое, как игла, что запрятана в складках одежды и постоянно протыкает плоть. Темный силуэт сидел на стуле напротив кровати, где лежал теперь принц, и не шевелился несколько часов, пока холодная шершавая ладонь не легла поверх руки Фернандо. – Проснись, уже почти утро. Ты достаточно спал, – голос принадлежал кардиналу. Он пришел на испытание в маске, которую всегда одевали церковники, дабы дьявол не смог увидеть их лицо. – Выпей воды. Поешь. Я подожду. Разговор будет долгим. Принц открыл глаза. Он уже какое-то время не спал, иначе церковнику могло не поздоровится – вбитые с кровью рефлексы на защиту. Взгляд был абсолютно спокойным, так же как и все жесты и действия. Подняться... Вода... Еда... Фернандо понимал, что его могут и отравить, и опоить, но во-первых, другого выхода не было, во-вторых, по здравому размышлению выходило, что не все так просто, как казалось с первого взгляда. Наедаться не стоило, только утолить поверхностный голод, поэтому молодой человек достаточно быстро отставил в сторону простую тарелку с сытной кашей с мясом. Вода, чуть разбавленная вином, чтобы потом не маяться желудком. Посторонних привкусов нет, но это ни о чем не говорит. Равнодушный взгляд на инквизитора, а живот крутит гнетущим страхом, опасениями и опасными предчувствиями. Все это время его палач наблюдал за испытуемым через прорези маски и читал его, словно начало интереснейшей книги. Молчание он не прервал даже тогда, когда юноша перестал есть и оставил в тарелке почти половину. Их противостояние обозначалось все сильнее бурлящее море и высокая скала, на которую обрушиваются огромные волны. Фернандо умел изматывать и давить не только словесно и действиями, молчанием его тоже учили это делать. И зачастую оно работало даже действеннее. Но сейчас эту методику применяли на нем. По серьезному, впервые. Это было, можно сказать, забавно – почувствовать все на своей шкуре. Молчать. Время работает на него. И показывать якобы все возрастающую нервозность. Молодой человек сцепил пальцы рук, продолжая смотреть на человека в красном. Губы едва заметно дернулись. Игра... Вероятно, он бы и добился результата от других. Нервозность людей возрастает тем сильнее, чем больше им подкидывать непонятного и неясного. Но тут будущему королю попался весьма любопытный противник, у которого в запасе оказалось не просто терпение, а железная выдержка. Почти до следующих сумерек они провели в молчаливом разглядывании друг друга. Ксанте было интересно все – вплоть до последней черточки на лице Фернандо, его осанки, его дыхания, его блеска глаз. Кардинал наблюдал. Ближе к вечеру, взгляд принца начал иногда задерживаться на небольшом окне под потолком. Еще ночь. Максимум сутки. Он уже полулежал на скамье, почти все время вперившись взглядом в угол, уйдя размышления. Планирует ли на самом деле Рим попытаться его убрать? Если да, то на кого сменить? Вариантов было несколько, но Фернандо не видел, как можно обойтись без гражданской войны и раскола королевства. А как только это произойдет, соседи тоже обязательно полезут за лакомыми кусочками. Инквизитор прибыл с севера. Договоренность с Ярлом? Не похоже, хотя все может быть... Слишком богатые земли, слишком сейчас все шатко... Состояние молодого человека было очень похоже на апатию, в которую впадали многие подследственные, с кем работал Фернандо. Из состояния апатии легко уйти в сумасшествие. Но только из настоящей, а не из симуляции. Размышления наследника прервал скрип открывающейся двери. Принесли ужин на двоих. Добрую бутылку вина и зажаренную утку. Слуга поклонился и тотчас вышел. А инквизитор спокойно разлил вино по кубкам и отломил себе ножку. – Вы одержимы, – сказал спокойно. – Вы и сами это знаете, Фернандо. – Я не одержим, – спокойно ответил молодой человек, присоединяясь к трапезе. За те несколько мгновений, пока стол сервировали, он вынырнул из причудливой игры своего разума и пришел в себя. Утка лишилась еще одной ноги, но запивать еду принц предпочел из кувшина с водой. Кубок стоял нетронутым на столе. – Обычно очевидное отрицают, но если всмотреться в то, что сокрыто под пластами, все становится очевидным. – кардинал неспешно откусил кусочек. – Эта ночь будет самой длинной для вас, принц. Но я могу сделать ее короткой теперь. Хотите совет – признайте свою неспособность на правление, и вас отпустят. Фернандо мягко улыбнулся, показывая, что оценил предложение, и ответил: – Иногда отрицают и то, чего на самом деле нет. Может быть вы представитесь? – вопрос без иронии или других неуместных в такой ситуации эмоций. – Кардинал Шанте, – чуть кивнул головой мужчина. – Вашему высочеству следует все же есть. Как часто у вас повторяются приступы? – Головные боли? – равнодушно уточнил молодой человек, отрывая очередной кусочек мяса от утки. – Изредка, я не считал. Они неприятны для меня, поэтому я стараюсь о них побыстрее забыть. А вообще вам лучше уточнить это у лекаря, – продолжил говорить, выпив несколько глотков воды из кувшина, и ее осталось совсем немного. – Зачем вы юлите, Фернандо? – покачал головой мужчина. – Знаете, я мог бы поступить с вами нечестно. Для этого не обязательно проводить весь ритуал. Слышали что-нибудь о свидетельствовании одержимости в городах? – потянулась недолгая, но напряженная пауза. – Впрочем, вряд ли вы в курсе, принц, о таких пустяковых делах. Но здесь бы все обернулось иначе... А все просто – кусок мыла в горло. Вы, связанный, на скамье, оборудованной иглами... Вникаете? Молодой человек саркастически изогнул губы: – Я знаю, что вам нужны настоящие доказательства, иначе бы я тут не сидел. Такими методами можно обойтись в простолюдинами, даже с попавшими в опалу дворянами, но с королевскими семьями, – он выделил голосом последние два слова, – это не пройдет. – Вы все же наивный молодой человек. Раздевайтесь, – кардинал продолжал трапезу, а голос его не позволял перечить. “Наивный... Как же... Да если вдруг выяснится, что ритуал и все признания были ненастоящими, вся инквизиция тут же потеряет свои позиции и у франков, и в Северном королевстве – никому из монархов не захочется, чтобы его так, походя, лишили головы”, – саркастически думал Фернандо, снимая верхнюю одежду. Оставшись в рубахе и исподнем, равнодушно глянул на инквизитора. Формально церковь запрещала показывать тело, а подставляться по-глупому принц не собирался. – Подними рубашку, я осмотрю спину, – кардинал поднялся и потянул рубаху вверх. Он зажег одну из свечей и теперь словно что-то выискивал на коже. Пока первая капля горячим поцелуем не упала на плечо. Принц чуть вздрогнул, но скорее от неожиданности – он не был неженкой, да и кожа уже этим недостатком не страдала, скорее наоборот. Весеннее солнце только набирало мощь, но Фернандо с самой ранней весны на тренировочной площадке почти все время находился без рубашки. Как и прошлые годы. Загар на и так смуглой коже был не виден, святоше будет не за что ухватиться. Капелька воска чуть стекла и застыла. Пристальное оглядывание перешло на руки. которые кардинал осматривал особенно тщательно. Затем он повернул Фернандо к себе лицом и перешел на грудь. Тонкие шрамы от схваток совершенно не портили тело. Красивый, сильный, статный... Палец провел по груди вниз к животу. – Расскажи про своего слугу. – Зовут... Звали Хосе. Личный слуга. Это все. – Молодой человек отвечал спокойно и стоял, не двигаясь, хотя уже начинало крутить бешенством от прикосновений церковника. Изучает. Как тушу на продажу. – Ты лжешь. Твой отец пытался тебя женить... Твой слуга... – прищур глаз через вырезы. – Твой слуга был твоим любовником. – Кардинал Шанте, я не нарушаю законов христианства, тем более таким образом, -выпад был ожидаем, только вот теперь инквизитору нечем его подтвердить. – Невинность ваша пока не доказана тоже, Фернандо. И пока я являюсь вашим проводником, вы обязаны называть меня инквизитором. – палец прошелся по краю перевязи шосс. – Хорошо... инквизитор, – выдохнул сквозь зубы молодой человек, старательно гася ярость. Очень плохо, что она так быстро всколыхнулась, но от руки кардинала оставалось мерзкое ощущение. Сколько человек этот церковник вот так вот мягонько, намеками, трогал? Множество, судя по его рангу. Эта мысль с одной стороны взъярила еще больше, с другой – принесла чистоту в мысли. Значит, и холодное спокойствие, так необходимое сейчас приедет очень скоро. – Прекрасно, сын мой, – мужчина потянул прочь первую завязку, продолжая наблюдать за реакциями юноши, намереваясь его целиком лишить одежды. – Здесь рядом пыточная. Вы часто производили и сами допросы. С чего начнем, Фернандо? По протоколу или по вашему желанию? Принц застыл, стиснув челюсти. Значит так, да? Не побоялся. Принц недобро улыбнулся: – Ну и чего вы хотите добиться? Мягкая улыбка была ответом. – Фернандо, первое правило – исполнение моих приказов. Второе – вопросы здесь задаю я. – Я бы посоветовал вам быть поаккуратнее, инквизитор, – нагло усмехнулся молодой человек. – Мой труп должен выглядеть презентабельно, сами понимаете, – а живот и мышцы сводило начавшим пробиваться страхом. Не от неизвестности, наоборот – он слишком ясно представлял, что можно сделать с человеком в соседней камере. Слишком, ибо церковник был прав – допрашивать Фернандо умел. Отрешиться, как можно быстрее. Там можно сказать все, что угодно, кричать, умолять, признаваться, но подписывать – нет, ни за что. Он король, и им и останется, пусть даже и без помазания. – Вы зря считаете меня таким уж зверем, – мужчина освободил принца от мешающих шосс и подошел к двери, чтобы постучать. Тут же стражник отозвался и открыл дверь. – Работать я буду при секретаре. Он запишет все, что вы говорите, Фернандо. Но частичный процесс пройдет только между нами. Идемте. Молодой человек холодно посмотрел на церковника. Решил унизить, отправив совсем без одежды? Не пройдет. Одежда уже давно не нужна, чтобы чувствовать себя комфортно. – Инквизитор, если вы скажете, какую именно пыточную для меня приготовили, я могу вас туда проводить. Заодно и сам приду, – с умеренной вежливостью в голосе предложил Фернандо, кинув высокомерный взгляд на стражника. Ужасно хотелось сжать кулаки или перекрестить руки на груди, или еще что сделать, но это выглядело бы нелепо. – Нет, все уже готово. Идемте, юноша, – мужчина настойчиво требовал, чтобы его подопечный вышел в дверь сам. К тому же, он заставлял его не действиями, а голосом – подчиняться, сдаться, исполнять его волю. – Куда? У меня их несколько? – Фернандо якобы вопросительно приподнял брови. Что-то в поведении инквизитора его очень настораживало. – Вы прекрасно слышали – в соседнюю камеру, – улыбка сползла с лица так же быстро, как и появилась. Кардинал дал знак стражнику довести принца до нужного места и скоро явился туда и сам. Небольшое помещение было полностью оборудовано для пыток. За столом сидел секретарь с щербатым лицом, не видно было только палача. Фернандо стоял почти посреди комнаты, сложив руки за спиной, и внимательно разглядывал приспособления, как будто не он должен был на них оказаться, а ему скоро приведут жертву. Каменная кладка вцепились холодом в ступни и было жутковатое ощущение, что стоит поднять ногу, вся кожа останется на высасывающей тепло стылости пола. – Начнем мы с малого, – вошедший Ксанте вежливо указал юноше на стул. – Сначала я хочу знать, сколько у вас было мужчин, Фернандо? Юноша присел на стул, вольготно откинувшись на его спинку и положив ногу на ногу. – Если я правильно понял ваш вопрос, то нисколько, – принц был сама любезность. – А если призадуматься, то ваш отец уже пытался вас женить. – Ксанте присел напротив, не садясь за стол и приказала секретарю записывать. – Ваш отец умер потому что вы одержимы страстью к молоденьким мальчикам. – Я не знаю, от чего умер мой отец. Я не одержим, – спокойно отозвался Фернандо. С одной стороны вопросы инквизитора были ожидаемы, с другой – странными, именно своей предсказуемостью и очевидностью. Но Ксанте явно не шутил. Он издевался над наследником. А потом вдруг после долгой паузы сказал: – Подпишите бумаги, и вы будете свободны, Фернандо. Молодой человек промолчал, продолжая в упор смотреть на церковника. – Иначе вы не выйдете отсюда, – настойчиво потребовал мужчина. Принц вдруг усмехнулся, не зло, скорее даже весело, отпуская свой страх на свободу. – Все в руках Господа, не так ли, инквизитор? – Вы наивный молодой человек, – священник дал знак своему человеку и тот направился к стулу с подлокотниками, на котором расположился Фернандо. – Для начала привяжите ему ноги к передним ножкам. Юноша покорно позволил служке придвинуть стул почти вплотную к столу и выполнить приказ кардинала. Только черный непроницаемый взгляд не отрывался от лица мужчины. – Теперь руки на стол, холодно приказал Ксанте. – Я предлагаю вам сделку. Вы останетесь на троне, но будете выполнять все приказы Церкви, которая по сути и является властью бога на земле. Второй вариант – мы посадим другого наследника. Вы меня понимаете? Фернандо спокойно прикоснулся ладонями к поверхности стола, лишь губы чуть дрогнули в улыбке – во всех случаях он не жилец. Ночь. Пережить бы. – Вы только должны отказаться от престола, Фернандо, – вдруг мягко и почти ласково сказал Ксанте. – Лучше жизнь в обители монастыря, чем смерть. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Намечающаяся улыбка юноши превратилась в ухмылку. Жизнь в стенах монастыря? Да зачастую у заключенных жизнь лучше, чем у гниющих заживо якобы “монахов”, сосланных за церковную ограду, чтобы не поднимали бунтов или еще за какие провинности, пусть даже мнимые. Тем более для него – первый приступ и костер обеспечен. Так что наследник готов был стоять до конца, что не могло не отразиться в разгорающемся в глазах темном пламени. Фернандо был уверен, что сильно калечить не будут – никаких деревянных треугольников между пальцев, переломанных конечностей, вывернутых суставов, отбитых внутренностей. Наверняка “гость” столь высокого ранга знает методы поинтереснее. Наследный принц ждал. Ждал и его жаждущий игры дьявол. – Ты упорен, мальчик. Что же, как знаешь, – Ксанте поднялся и оказался сзади, беря юношу за плечи. – Я заставлю тебя все равно, – шепнул голос на ухо. – И все увидят твой позор. Ухмылка Фернандо становилась все язвительнее. Пальцы мужчины казались таким же холодными и высасывающими тепло, как и каменный пол. – И какой же позор вы намереваетесь продемонстрировать? – секундное молчание, и голос снова ровный и любезный, как будто молодой человек сидит не в камере, а находится в бальной зале с приятным собеседником. Как ни странно, это было во многом так. Наследник никогда не упускал возможности поучиться, даже у тех, кто об этом не подозревал. – Инквизитор. – Вы увидите сами какой, – мужчина коснулся основания шеи чем-то острым и тотчас острое жжение прошлось по позвоночнику. – Посмотрим, как ваш дьявол выдержит желанья плоти. Фернандо вслушивался в тело, стараясь понять, с чем он имеет дело. Афродизиак? Яд? Хотя был только укол – с таким принц еще не сталкивался. Если царапиной пытались ввести яд, что впрочем странно, то противоядия отца Франсиса должны помочь. Размышления выполняли еще и другую функцию – чем активнее работает мозг, тем легче отключиться от тела. И это было основное. – Вы пользуетесь снадобьями, принц, я видел их много у вас, – сказал голос. – Меня иногда мучают головные боли, – Фернандо уже говорил это, и эта болезнь может быть оправданием всему разнообразию пузырьков – слишком уж по-разному можно лечить голову. – Кроме этого я регулярно принимаю противоядия, – продолжил юноша ровным тоном. Пусть теперь подумает, чем травить. – Я просмотрел все наборы. Вы лжете, Фернандо, потому что некоторые снимают приступы. Сейчас противоядие даст обратный эффект. Вы ведь пили перед встречей со мной зелье... и мне об этом сказали Принц чуть не рассмеялся от столь наивной провокации. Сказали, как же. Некому сказать. Некому показать, в какой именно бутылочке хранится необходимое, кроме отца Франсиса – только он знал полностью и рецепт, и как варить зелье. Обещал рассказать придворному лекарю, как только тот сможет правильно все сделать, но пока не успел. Плохо то, что голова хуже соображать стала, да и появившиеся жар и сухость во рту тоже не добавляли вдохновения в сложившуюся ситуацию. Фернандо светло улыбнулся и откинул голову назад, чтобы видеть “лицо” церковника. – И что же вам сказали, инквизитор? – легкий смешок едва не сорвался с губ. – В вас говорит дьявол, что управляет вами, – Ксанте опять будто успокаивающе положил ладони на плечи Фернандо, только теперь они были горячи, как огонь и приносили жар всему телу, вызывая в крови желания. – Вы ведь это и хотите доказать? – на лице принца была нежно-отрешенная улыбка, внезапно убравшая и отражавшуюся усталость, и злость, и прорывающуюся ярость. Он вдруг показался безмятежным подростком. А сущность довольно вторила своим жаром привнесенному извне огню. Игра на краю бездны – теперь без правил. – Но я не одержим, и вы это знаете, – юноше хотелось сказать совершенно другое, подразнить или позлить святошу, но зачем? Глупый, дешевый, детский поступок ни к чему бы не привел. Фернандо прикрыл глаза, вслушиваясь в себя. Зря его раньше трогал кардинал. Тело ведь помнит мерзость первых прикосновений, и теперь плетение пережитого и происходящего может совершенно неожиданный для церковника эффект. – Я знаю, как это больно, когда дьявол вступает в свои права, – мужчина кивнул секретарю и тот направился к дверям, в которых... появился маленький ангел с завязанными глазами. – Он сделает это с вами. Он заставит вашего беса пробудиться. Тонкое существо у двери было совсем ребенком. Белокурый ангел сделал несколько нерешительных шагов, ведомый секретарем. – Энжи, ты чувствуешь дьявола? – спросил инквизитор и отступил от принца. Принц медленно повернул голову. Мальчик, о котором говорил падре Валентэ. Больше некому. На виске юноши гневом судорожно забилась жилка. Церковник что, думает, что он интересуется детьми? Если так, то этот... краснорясочник... просто падаль... Дьявол ярился вместе с ним, обнимая мягкими лапами, проводя раздвоенным шершавым языком по животу, шепча как они потом славно позабавятся с посмевшим удумать такое человечком. Мальчик не отвечал на вопрос церковника, только опустил голову, хотя и не мог сейчас видеть принца. Секретарь подвел его ближе. И тогда Ксанте приказал: – Привяжите руки принца к подлокотникам. Фернандо откинулся на спинку и чуть заметно напряг руки – нужно себе оставить хоть минимальный простор, ибо было у него сомнение, что привяжут его правильно. А застой крови – мягко сказать, неприятно и чревато последствиями. Настоящие чувства, бушующие в юноше, отражали только сузившиеся глаза. Следующие несколько минут затянулись надолго, и вот уже ангел подходит ближе и опускается перед принцем на колени. – Вы заставите ребенка согрешить? – усмешка, идущая от самого сатаны из темноты. Юноша вздрогнул – от вопроса, от интонации, от появившегося осознания, что он был прав – церковник придумает что-то поинтереснее простых пыток. И ведь придумал. – Что вы собираетесь делать? – негромкий чуть хрипловатый баритон разнесся в желто-красном жаре, пожирающем камеру. – Главное не то, что собираюсь делать я, а что решите вы, – Ксанте усмехался откуда-то из темноты камеры. – Озвучьте, – голос Фернандо звучал непримиримо, взгляд не отрывался от светлых волос, поглощаемых надвигающимся желто-алым огнем. Ребенок сейчас сидел перед юношей на коленях и поднял лицо вверх, откуда исходил голос инквизитора. – Я вам предложил подписать документы. Вы теряете часто нити разговоров, Фернандо? – Вы не сказали про альтернативу, инквизитор, – принц гадливо выплюнул последнее слово. – Слишком расплывчатая альтернатива. Или угроза. Или предложение. Которое поставили передо мной как... – Фернандо с трудом проглотил следующие слова. И так сказано много. – Альтернатива у вас одна, вы сами об этом знаете – вы подпишете бумаги или умрете. – Я не буду ничего подписывать, – юноша облизал сухие губы, пристально глядя на мальчишку. Что церковник задумал? – Тогда посмотрим, как твой дьявол среагирует на сочетание невинности и зелье, которое уже играет в твоей крови, высвобождая его, – зашипел ядовитой змеей Ксанте. Фернандо еще больше сощурился и стиснул зубы. Играет, да. И жажда, и жар, и волны знакомые, только вот на таких мальков у порченого наследника всегда была одна реакция – проклятая жалость, подогреваемая воспоминаниями о своем становлении. “Помогай, раз обещал...” – Несите инструменты, – сказал холодно сказал Ксанте, а ангел рядом вздрогнул и попытался встать. В ответ на бесстрастные слова принц презрительно изогнул губы. Страха не было. Страх помогает ломать, но в тот момент он полностью стерся красным душным туманом. Пока хорошо... Фернандо потерся спиной о кресло, пытаясь найти наиболее удобное положение. Посмотрим, что задумал кардинал... – Вы слышали когда-нибудь о детях-ангелах? – спросил словно в светской беседе Ксанте, беря инструмент у секретаря. Он напоминал большие секачки с закругленными концами. – Я желаю вам продемонстрировать, что будет с каждым слугой и верноподданным вашего замка на этом ребенке. Принц ласково улыбнулся церковнику: – Приступайте. – Дай мне свои руки, дитя, – ласково попросил инквизитор и ребенок протянул к мужчине тонкие маленькие руки и их коснулась сталь. Фернандо еще раз облизал губы, убирая сухость, и прикусил нижнюю губу. Отрезвляет. Дыхание становилось все более затрудненным. Нужно расслабиться и продолжать смотреть. Тонкий пальчик хрустнул под напряжением стали, а повязка намокла от слез на глазах ребенка, но он не издавал ни одного звука. Принц смотрел, не отрываясь на то, как мучают мальчишку. Церковник называл его ангелом. Если бы это было так, то он бы не посмел проделать этого... Из тумана вырывались отдельные картины – то блеск стали, то кровавые ошметки, то выпуклое отражение в капле на светлой коже. И звук – такой привычный и по охоте, и по пыткам, но в тот момент казавшийся омерзительным. Как и сам кардинал. Святоша... А мальчишке наверняка язык уже вырвали – не может он не реагировать на такое. – Энжи, тебе больно? – словно угадав мысли принца, спросил Ксанте. Ребенок отрицательно покачал головой,. – Не мучьте этого юношу, – попросил тихо. Фернандо хрипло вздохнул. Этого... не... может... быть... Не может. Нет ни бога, ни ангелов, тем более на этой земле. Только власть и сила. Не может... Принц закрыл глаза и откинул голову. По телу прошла крупная дрожь, дергающая спазмами мышцы. Неужели зелье уже закончилось? И эта мысль повернула мир, расцветив счастливой улыбкой безумца лицо. Церковник сказал про обратный эффект. Значит, все, что он видит, может быть ложью. Юноша распахнул темно-карие глаза. Зрачок был огромным и почти затопил радужку. – Инквизитор, – высокомерный, слегка ленивый, “королевский”, как его называл отец, голос давался с трудом, сухость спустилась и до горла. – Вы же служитель господа. Как вы можете мучить ангела? Инквизитор дал знать, чтобы палец мальчика отпустили, и беловолосый ангел безвольно упал прямо перед ногами вышедшего наружу дьявола. – Тебе в жертву я принесу невинную овцу, а ты заплатишь мне своей властью, – сказал Ксанте. – Согласись, сделка хороша. Фернандо расхохотался – хрипло, каркающе. – Мало, падре, мало. – О, богу сложно понять, сколько нужно дьяволу, – жест рукой и служка покинул камеру. – Дьяволу? – принц весело улыбнулся, хотя казалось, что губы пойдут кровавыми трещинами. А сладостный дурман орошал голову и тело. – Может быть дьяволу от бога ничего не нужно? Как думаете, падре? Фернандо чуть выгнулся вперед и повел плечами – расслабиться, сбросить напряжение, и тут же исподлобья глянул на мужчину и мальчишку. Кукловода и куколку. – А может быть наоборот – нужно все? – Я знаю сотни молитв, дьявол, которых в этот день произнесу немало. Ангел поможет освободить душу этого юноши. А Фернандо улыбался. Молитвы не помогут – это точно. А вот то, что церковник собрался делать под эти молитвы – это уже интересно. Еще и мальчика не выставил. Это еще интереснее... – Падре, я не одержим. Так что произносите – ничего не изменится. Жар палил все сильнее. Надо на что-то переключиться. А хочется закрыть глаза и представить Хосе – как тот выгибается под жесткими движениями, то расставляя бедра, как шлюха, то якобы пытаясь убежать от ласк, дразня и провоцируя. Он был хорош... Зря предал. Ангел внезапно прислонился к ноге Фернандо и потерся о нее щекой, точно убегал от Ксанте. В этом жесте было столько страха, что так мог ластиться щенок или волчонок, которого хотят убить. – Вы будете повторять молитвы со мной. Слово в слово. – Повторю, – высокомерно бросил юноша. Жест мальчика почему-то очень задел чувства, хотя перед юным принцем и на животе ползали, вымаливая жизнь или смерть, и просили множество раз, и соблазнить пытались. Но этот беловолосый малек... Что-то странное было в движениях. Мысль прошила осознанием, на мгновение разбив туман желания – не было заученности и страха перед ним. Но почти сразу вновь вернулась улыбка Хосе и беззвучный шепот бледного призрака: “Мой принц”. А поверх накладывался другой. Серхио Авелтьяно... Первый друг, первый, кто ответил искренне на его чувства, которого Фернандо, только вышедший из подросткового возраста почти сразу лишился по воле его величества Хуана Карлоса... Призраки... Принц радостно улыбнулся инквизитору. Хорошо, что мальчишка вовремя дотронулся. – Вас ждет дыба, дьявол. Человеку не свойственно выносить ее долго, но для меня это будет интересным путешествием. – Инквизитор ловко освободил Фернандо от узлов и заставил мальчика отодвинуться, а затем и вовсе забиться в угол. – Надеюсь вы не предпримете попыток к сопротивлению теперь, когда мы остались опять одни. Ложитесь и постарайтесь лучше скрывать ваши постыдные желания, – мужчина под капюшоном намекал на возбуждение Фернандо. А в ответ опять получил язвительную улыбку. Ну еще бы, понятно, что путешествие будет интересным. – Я надеюсь, вы умеете с ней обращаться, – великосветским тоном заметил юноша, укладываясь на предложенное ложе. – А то наше знакомство окажется слишком коротким, чего не хотелось бы. Кровь билась все быстрее, провоцируя сущность, отдавалась неприятными тянущими ощущениями в паху, и Фернандо насмешливо подумал, что вскоре эти ощущения не будут казаться неприятными. – Вы думаете, что я никогда не марал руки о подобные приспособления? – инквизитор закреплял руки и ноги юноши, поглядывая в сторону мальчика, который намеревался снять с себя повязку. – Скажите, принц, сколько лет в вас сидит дьявол, который обожает ваше тело? – Вы повторяетесь, – откликнулся юноша, прикрывая глаза. Еще чуть-чуть – и дьяволу придется выполнить обещание. Будет и хорошо и плохо. Ведь пониженная чувствительность к боли тоже признак одержимости... Вдруг стало очень интересно как именно умер Хосе. Призрак любовника заманчиво улыбнулся, блеснув маслинами глаз. Или это взгляд церковника? Такой... жаждущий? – Я буду повторять вопрос столько, сколько потребует ритуал, – колесо повернулось первый раз. Пока легкое напряжение потянуло мышцы Фернандо. Выдохнуть и расслабиться. – Я не одержим. – Как часто дьявол заставляет тебя испытывать сладострастие от боли? – инквизитор наклонился к Фернандо, но лица его видно не было. – Я не одержим. Я не испытываю сладострастие от боли, – юноше хотелось пить и он все чаще облизывал губы, стремясь хоть как-то смочить пересохшую кожу. Ксанте улыбнулся своим черным молчанием и натянул тело, совершив еще один поворот. О, теперь он чувствовал, как напряжены мышцы. Принц был красив и член его свидетельствовал о желании. – Повторяйте за мной – во имя отца и сына, – рука обхватила плоть юноши и четкими движениями прошлась по древку. От прикосновения инквизитора на Фернандо душным покрывалом навалилась ярость и он невольно дернулся. Стон скрутил тело и принц судорожно втянул воздух, лишь бы не выпустить ни тени звука. Еще один вздох сквозь силу, сталкивая в себя воздух, втягивая его как густой сироп. Успокоиться... Мерзость... – Во имя... отца... и сына... – рваными выдохами, перемежая попытками скрутить беснующиеся тело и душу. Колесо повернулось на четверть, усиливая напряжение, а инквизитор продолжил спокойно, продолжая совершать резкие движения по члену: – И святого духа... Дьявол ведь больше святой дух ненавидит, Фернандо? Все книги не расскажут тебе, как много света скрывается в душе у ангельских людей, что посланы на землю во имя исправления ошибок. Стань ты королем, ты будешь убивать ради развлечения, – рука насиловал член принца, а руки и ноги тянуло в разные стороны. – И свя... того... духа, – боль борьбы с собой жгла, перебивая слова святоши, но заученные с детства фразы сами ложились на язык. Жилы дрожали напряженными струнами, а все чувства преобразовывались в поглощающую яростную ненависть. Не двинуться, не отстраниться. Только меняющиеся призраки. Зачем они? Зачем сейчас? – Во имя Господа нашего, дьявола да не впустим в обитель сердца нашего, – инквизитор скользнул ладонью между ног принца, оглаживая нежную кожу. – И не возведем грехи наши в добродетели, ибо то прямая дорога для диавола в души наши. Очередная попытка Фернандо рвануться к церковнику вызвала лишь вскрик, который он не смог сдержать. Боль напомнила одну простую истину – так, дергаясь и сходя с ума, сопротивляться бесполезно, есть же и другие способы. Если бы не проклятое “противоядие” инквизитора, вдруг наполнившее умершими ум, а тело – жидкой лавой... – Во имя Господа нашего, дьявола да не впустим в обитель сердца нашего, – быстро зашептал юноша, стараясь успеть, пока очередная волна не накрыла его. “Помогай!” – И не возведем грехи наши в добродетели, ибо то прямая дорога для диавола в души наши, – срываясь, глотая окончания. Расслабиться, отпустить, думать о другом. И не закрыться в себе – чертова молитва, которую нужно слушать и произносить! – Когда ты говоришь, ты лжешь одними устами, – темнота смотрела из капюшона. – И ты будешь резать и убивать, как и все другие короли, потому что вы лишь пешки в играх церкви. Вы воины, которые шли за пастырем вашим. Вы возомнили себя главными на этой земле. Облегчи свои страдания, Фернандо, дай ему показаться, – Ксанте потянулся к рясе, продолжая возбуждать юношу, и достал небольшой флакончик. В нем находилась масло из святых мест. – Некому показываться, – просипел юноша, сосредоточив все внимание на теле, но не на том, что происходило снаружи. Пока не нужно говорить, повторять, можно ощутить мышцы, тянущую боль, ноющие суставы. Представить, что это новая тренировка. Как в отрочестве, когда показывали уязвимости человека. Вот и Серхио кивает одобрительно – слушай учителя, а потом мы с тобой убежим к пруду. А там... Фернандо еще попытался намочить губы. Забавно поворачивается жизнь. Он вновь в упор посмотрел на инквизитора. – Некому. Ксанте хмыкнул и потянул колесо еще на полоборота, и тогда услышал долгожданный крик. Достаточно для того, чтобы тело было в напряжении, а душа открывалась постепенно. Яд, введенный через порез затуманит голову и позволит отступить сопротивлению, но принц очень силен физически, его же душа... – Я хочу увидеть дьявола и говорить с ним, – требовательно повторил инквизитор, открывая флакончик и смазывая им грудь юноши крестообразно. Он не верил в символ Христа, зато в знак вертикали и горизонтали мира – очень даже. Защитный знак добавился дополнительными диагоналями. – Нету... дьявола... – Фернандо ответил короткими выдохами, сквозь боль и невольно выступающие от напряжения слезы. А Серхио склонился еще ближе и погладил по щеке, улыбаясь – молодец, терпи и учись. Ты же умеешь, ты знаешь как. А от прикосновений опять жар в теле и кажется, что разорвутся не только мышцы, но и вены. Разум еще смутно помнит, что это не предел, и это пугает и радует одновременно. “Ты был последней каплей, последней преградой ему. Не уходи сейчас...” – дрогнули губы принца в немом признании. А по грудине изнутри проводят шершавым языком, пока только прося. – Божественное начало, которое сделало тебя человеком, однажды покинуло это юное тело, прельстившееся прелестями зла. Создатель видел, как ты скатываешься в бездну, Фернандо, но он любит всех. И примет тебя в лоно церкви, – Ксанте ласково провел по мокрым волосам. – Терпи, мальчик. Я всего лишь наблюдаю, как много тебе предстоит вынести. Дьявол в тебе силен. Жаден. Он не отступит от тебя просто так... Слова инквизитора доносились до Фернандо как сквозь пуховую подушку. Они так играли в детстве. Прижимаешь к голове подушку и пытаешься понять, что тебе говорят. Хорошая игра была – в результате принц научился читать по губам. Поэтому даже в полуоглохшем и полуослепшем состоянии что-то понималось, что-то забиралось белым могильным червем в мозг. Создатель? Ему нет никакого дела до людей. Никакого... Тем более инквизиции. Алчное воронье... И губы привились в презрительной усмешке, а Серхио целовал – по-братски, в щеку, оставляя красные язвы на коже и душе, открывая доступ тому, что всегда пряталось поглубже. – Я вижу тебя, – сказал голос, который уже не злился, а сочувствовал. – Ты должен назвать мне свое имя... Назови имя.. Имя? “Фернандо”, – бросает с некоей презрительностью отец. “Нано”, – склоняется кормилица, гладя по спине ладонями с узловатыми пальцами. “Мой принц”, – лукаво улыбается Хосе. “Ваше высочество”, – издевательский поклон со стороны учителя Климента, прежде чем высечь. “Эрнан”, – губы Серхио опять коснулись щеки. – “Ты будущий король. Наш король... Эрнан...” – Фернандо Хуан де Севилано, наследный принц Вестготии, – как ответ самому себе. Пусть еле слышный – это неважно, раз в голове гремит набатом – ты король. – Имя человека, – огонь ладони проходит воском от груди к животу, и колесо чуть поворачивается, ослабляя пытку. Рука вновь берется за дело, жадно возбуждая плоть и заставляя ту гореть. – Скажи мне имя, что в тебе сокрылось позором... О ком ты думаешь, когда желаешь близости? “Серхио”, – губы тянутся вновь почувствовать вкус. “Эрнан... Нам нельзя”, – а глаза горят таким же огнем, отражаясь друг в друге, затягивая еще больше. “Я никому не скажу”, – принц притягивает к себе того, кто уже друг, а может стать чем-то большим. Как так получилось? Непонятно, ведь Фернандо никогда бы сам первым не посмел предложить. Нечаянно, несмело, робким одновременным узором... “Никому...” Призрак кивает одобрительно, освещаемый сзади огромным костром. “Ты теперь там?” Дьявол обнимает, раззадоривая, вызывая легкий стон. – Никому... Хлесткий удар по щекам желал привести в чувство, а вместе с ним вернулась тишина подвала и тихи плач где-то в углу. Ксанте плеснул в лицо Фернандо воды. – Никому не скажешь, я понимаю, но он так и станет мучить тебя, чтобы добраться до твоего сердца и сделать его черным и черствым. Серхио? Черствым? Принц расхохотался – страшно, безумно. Это его отсутствие сделало юношу таким. Второй раз хотят отобрать? Не выйдет! Фернандо приподнял голову, слизывая с губ нечаянное подношение, стараясь поймать как можно больше, убрать жалящую пустыню. Темный взгляд полнился ненавистью и презрением к ничего не понимающему церковнику, дьявол продолжал обнимать и целовать в висок, шепча: “Не отдавай”. – Отпусти его, – взмолился тонкий голосок из угла. – Отпусти... Капюшон чуть повернул голову назад. – Ты видишь, Энжи, это дьявол. Он убивает людей. Он проникает и делает их одержимыми, но люди любят своих бесов, больше души. – Ксанте направился к столу и взял длинный и тонкий нож, которым можно делать надрезы. Просьба мальчишки заставила Фернандо искренне и светло улыбнуться. Неужели непонятно, что этот чертов инквизитор не отпустит, пока не добьется своего? Ясно же сказано – или отречение, или смерть. Интересно, сколько времени прошло? Впрочем, это неважно. Все время, проведенное здесь, будет его. Полностью. Неважно сколько его будет. Когда в свете факелов блеснула сталь, Фернандо опустил голову на деревянную поверхность и приготовился к пытке. “Не отдам”. Висок прострелило болью и юноша невольно поморщился. Убрать бы сводящий с ума жар из тела. “Все будет хорошо”, – шепот уже на два голоса. – “Пока терпи”. – Повторяй. Отрицаю тебя, Сатана, именем Господа нашего, отрицаю злого духа, который вошел в меня, отрицаю, – лезвие в умелой руке прочертило след по коже груди, выводя тонкую линию. Принц проговаривал совершенно дурацкую фразу за церковником, чувствуя как жар смещается теплотой выступившей крови. И тепло это разливалось по воздуху настоящим огнем, который Ксанте видел как-то иначе, чем остальные люди: вот пальцы принца неестественно скрутились, вот его глаза на мгновение лишились белков, вот демон усмехнулся, чертя по губам сухость и не собираясь отдать тело. Видимо, правы были те, кто шептался, что царский дом теперь принадлежит рогатому. Плохо ли это? Инквизитор не давал точного ответа, но точно знал, что за все столетия именно одержимые вели свои народы к победе. Он должен был решить теперь, спасать ли душу или позволить прийти войскам. Сейчас от решения Ксанте зависела сила Вестготии, которую могут поглотить войны и нищета. И так уже почти шесть лет идет война с арабами на рубежах, гроза северных лесов давит на эти земли, чума гуляет по округе. – Я вижу знаки, – Ксанте провел горизонтальную линию лезвием, чувствуя, как тело принца выгибается. – И знаю, что ты его не отдашь, дьявол. – Нет... никакого... дьявола... – рычание сквозь покусанные губы, сквозь марево, затопляющее мир, сквозь похоть, которая крутит тело, лишь ненадолго приглушаясь острой болью, выводящей обратно, в камеру. К мерному речитативу. К детскому тихому плачу. “Для них нет”, – усмехается дьявол. “Нет, мой король”, – вторит ему поцелуями юношеский голос. И раны цветут кровавыми шипами, раздирая горло криком, когда воля отступает на секунду. – Есть, он выкручивает тебя. Ты говоришь, а телом владеет он, – сказал Ксанте спокойно, продолжая чертить по маслу лезвием и вынуждая бесноваться плоть. – Нет, – сипло ответил Фернандо, с трудом втягивая воздух, откусывая кусками, чтобы протолкнуть в себя, чтобы жить дальше. А Серхио опять неловко улыбается и ждет. Доверчиво, как и в прошлый раз. И в этот раз нельзя предать, нужно выстоять. “Он уберется из замка сегодня же”, – полный холодным презрением голос отца. – “И будь благодарен, то я тебе об этом сказал”. И ничего нельзя поделать, только загнать вовнутрь ярость и спокойно поклониться. А потом узнать, что твой друг умер. Убит, чтобы не бросать позор на род, благо не первый сын. И скорее всего по приказу короля. Тогда ничего нельзя было сделать, сейчас можно. – Я... – и опять воспоминания режут глаза и стоны от кровавых прикосновений переплетающихся с такими сегодня нежными ласками дьявола. – Король... Не отдам... – Не отдашь, я понимаю, – Ксанте поднес кружку с водой и напоил юношу, который уже был не здесь и отпустил сознание на волю. – Я не требую отдать, я прошу тебя о другом, чтобы ты не совершал больше зла. Но ты будешь, что бы я теперь не говорил. Господь тебя бросил? Не так, – рука был ласковой, колесо еще чуть отпустило принца, чтобы не сделать растяжение пыткой. Вода была небесною манной, и Фернандо наслаждался каждым глотком. И странной медленной капелью падали слова кардинала. – Нет зла, – тело охватило легкость. Казалось бы такая малость – не такая уж сильная боль, но когда она уменьшается благодарность может воспарить до небес. Если не вбитое в разум – враг. – Есть необходимость. – Призрак кивал: “Да, мой король”. Дьявол хихикал, обнимая Серхио: “И твои желания. Так ли трудно сделать их необходимостью?” А друг опять свел брови: “Ты король. Твои желания – твое королевство”. Да... Прости... – Да, для дьявола нет зла, все имеет смысл, но ты еще слишком юн, чтобы отличать истину и правду, – Ксанте оглядел юношу, а потом направился к огню и взял тавро, выжигающее дьявола через кожу. Этот знак был сильным, запирающим демонов внутри и не дающим перемещаться в других людей. – Твой дьявол умрет с тобой, принц. “Я умру”. Мир летит вокруг белыми звездами и они падают в огонь, пожирающий стены. Глаза невидяще смотрят в потолок и счастливая улыбка разрезает время надвое. Выстоял. Победил. Каждая секунда становилась наполненной смыслом и выпуклой, как драгоценная капля воды, которая переливается на солнце и собирается сорваться в последний полет с зеленого резного листа клена. “Умру”. И нет страха, только жизнь. Серхио гладил по волосам, но отчего-то его не видно. Фернандо было мучительно жалко, что его друга нет перед глазами, только ухмыляющийся дьявол, чертящий когтями по следам от ножа. Сушь опять посыпала пеплом гортань и извне прорывался тихий тонкий голос. Принц постарался приподнять голову, чтобы понять, что это – явь или хмарь? И для чего ему это дано. Перед ним стоял черный человек без лица, лишь в прорезях глаз бушевало пламя. – Во имя господа... у меня нет выбора, – бормотал человек и качал головой. – Во имя твое, чтобы остановить распространение заразы, – он опять провел по лбу юноши крестообразно. – Такой юный... Фернандо, слышишь? Потерпи немного, – губы коснулись щеки. – Я сделаю все, что смогу. Завтра ты станешь королем, но сегодня должен потерпеть, – бедра коснулся огонь, запахло паленным, а где-то в углу завыл волчонком маленький ангел. А ему вторил горловой крик принца. Боль обжигала и роняла все глубже и глубже, туда, где горят вечные костры, где огонь пляшет свободный танец, даря то радость, то ужас. Дьявол обнимал Серхио, вцепившись зубами в его шею, и это было страшнее всего. А они кружились в танце все быстрее и быстрее, сливаясь в одну размытую тень, из которой то и дело появлялись отдельные части тела – то рука, то голова вдруг двоилась и появлялась улыбка друга или оскал дьявола... Слезы ярости и бессилия текли по щекам. И когда запах паленого стал просто невыносим, гротескная фигура вдруг полностью провалилась в пламя, восстав чем-то другим, цельным и полным. “Мой король”, – и лепестки огня охватили Фернандо, окончательно выжигая что-то важное. “Мой король”, – дьявол провалился внутрь тела, убрав всю боль. Сознание юноши плыло, но он постарался собрать все силы и приподнял голову. Сухие глаза, сухие губы и ставшая неснимаемой маской ненависть. Отняли, опять... Предал, опять... И победил – не смотря ни на что. Не будет им мирной передачи власти и мирной страны после его смерти. – Теперь пора умереть? Ведь иначе поздно будет. Да, инквизитор? – шепот Фернандо был еле слышен, а черные глаза полнились яростным смехом и воем, рвущемся наружу. А от запаха паленых волос и мяса сводило живот и тошнота грозила вылиться во что-то большее. – Нет, – глаза были светлы и чисты. – Ты умрешь в этом теле, дьявол. Ты теперь обречен, – Ксанте улыбнулся. – Ты уже проиграл в борьбе за души, хоть и совратишь их немало, но все это ограничено человеком. Одним человеком. Жечь можно тела, ты умрешь с Фернандо. Принц внимательно смотрел на шевелящиеся губы, стараясь понять, что же ему говорит церковник. Получалось плохо – и разум затуманен, и тело все немилосердно ноет, пульсация от ожога распространяется все дальше. Хорошо хоть боли почти нет. Но главное понято – сейчас его не будут убивать. О причинах, реальности произошедшего можно подумать потом. А пока... – Подойдите ближе, – Фернандо устало опустил голову на дыбу и закрыл глаза. Треск факелов. Или костров? Плач ребенка. Или ангела? Тихие шаги. Или обман? Ксанте еще чуть повернул колесо, чтобы ослабить растяжение и теперь дать возможность принцу дышать. Ярость дьявола плескалась в черных глазах Фернандо. Ярость, которая желает разглядеть лицо палача и отомстить. Таких взглядов Ксанте видел немало за свою жизнь. Позади тихо плакал мальчик, который перебирал руками повязку для глаз и смотрел на дьявола, изогнутого и дикого, но непобедимого. Мужчина потянулся за тряпкой с водой, чтобы стереть пот с лица Фернандо и наклонился над ним. – Вы знаете, – чуть слышно проговорил, запинаясь, принц и когда церковник наклонился еще ближе, рванулся вперед. Запястья, локти, суставы дернуло болью, до внезапной рези в глазах, но он смог дотянуться и вцепиться зубами в ключицу инквизитора. До хруста, с неизвестно откуда взявшейся силой, с бешенством, прокусывая до крови, как будто на мужчине и не было одежды. Оставляя свою отметку. Всего несколько мгновений, но кровь осела на языке. – Это вам от меня, на память, – на последних каплях сил прошептал Фернандо, разжав зубы и бессильно упав обратно. Мир завертелся хороводом лиц и голосов, укутывая юношу в пух, сквозь который уже почти ничего не доносилось. Ксанте не успел среагировать на выпад дьявола, тело юноши так вывернуло, насколько не хватило бы ни одному нормальному человеку. И в следующую секунду зубы впились в плоть. окрашивалась ряса алым, на лице выступила капелька пота от внезапной боли. Еще секунда – и вот уже юноша опять растянут на дыбе, а у нее стоит Энжи с огромными глазами и крутит колесо, которое должно отпустить несчастного. Инквизитор схватился за плечо и, издав короткий вздох, отступил. К столу, где еще красовалась бутылка с граппой. Чертов дьявол! Черт! – Сейчас, – забормотал мальчик, высвобождая руки принца. – Потерпи, сейчас... Фернандо было почти все равно, в тот момент он был во власти шепчущих призраков и счастливо улыбался всем – и тем, кого любил, и тем, кого убил. Пусть глаза раскрыты, но видят совсем не этот мир. Какое же счастье было просто лежать! – Вы мои... – шевельнулись сухие губы с размазавшимися капельками крови. Энжи бросился за тряпкой, и пока Ксанте обрабатывал рану, намочил ее граппой и теперь стирал с юноши кровь и пот с грудь, дуя ему на кожу. Он боялся увидеть глаза дьявола, но тот их направил в потолок – черные и безумные. – Оставь его, – приказал инквизитор от стола. – Отойди, мой ангел. Фернандо попытался повернуться на голос церковника и разом вернулась вся боль – и в раны, и в ожог, и в суставы. Юноша закусил губу, но стон все равно прорвался сквозь стиснутые зубы. Дьявол... Нужно еще полежать, сейчас не встать... Боль, врывающаяся волнами в тело, начала возвращать ясность зрению, и принц попытался хоть что-то рассмотреть в дымчатой полутьме. Чья-то рука скользнула по волосам. Маленький Энжи любовно погладил несчастного и отрицательно покачал головой. – Он не виноват, – сказал настойчиво. – Много ты понимаешь в чудовищах. Они повсюду. И рядом с тобой Энжи, все чудовища смотрят на тебя алчно, желая завладеть душой. А этот юноша давно вкусил запретной страсти. И теперь я вынужден сделать выбор. Фернандо пытался понять, о чем говорят находящиеся рядом с ним, но слова как будто издевались над ним – то приближались, то удалялись, оставляя в сознании отдельные звуки. Он еще чуть повернул голову. Похоже, действительно два человека. Мужчина и ребенок. Или опять галлюцинации? Мальчик в это время стер пот окончательно с лица принца и выполнил приказание, отходя от дыбы. Ксанте уже подсунул под рясу чистую тряпку, чтобы закрыть рану и направился к дверям, но в них влетел секретарь, который что-то быстро и тихо говорил. Все это время Энжи смотрел на дьявола издалека и пытался понять, где в нем человек, а потом... Ксанте схватил его за руку и потащил по коридорам прочь из подземелий. Он получил сообщение, что к столице приближаются войска и участь королевства практически решена. Именно тогда, ранним утром составленный документ провозгласил, что Фернандо не одержим. Именно тогда инквизитор пошел против своей совести.