Монета Александра Македонского

Долговязый тем временем продолжал бороться с котом. Тот драл его лицо когтями и грозил вот-вот превратить фальшивого слепого в самого настоящего. Отбиваясь от кота, он пятился к двери. Наконец каким-то чудом он сумел сбросить Казимира, отвел руки от лица (все пальцы его были в крови) и только тут увидел жуткую маску.

Выкрикнув то же самое слово, что и коротышка:

– Шамаш! – он побежал за ним.

Через секунду дверь с грохотом захлопнулась, магазин опустел, и мы с Казимиром остались одни.

– Ну, Казимир, ты молодец! – проговорила я в восхищении. – С таким котом не нужна никакая охрана!

Он замурлыкал и принялся тереться об мои ноги, явно намекая на вознаграждение за храбрость – мол, доброе слово, конечно, и кошке приятно, но блюдечко молока еще приятнее…

Я поняла эту безмолвную просьбу и налила ему в блюдечко теплого молока.

Затем огляделась и начала наводить в магазине порядок, между делом размышляя.

С каждым часом этот магазин казался мне все более странным.

Покупателей в нем не бывало, а когда зашла парочка – это оказались явные психи, да еще разговаривающие на каком-то непонятном языке. И они тоже ничего не собирались покупать. За счет чего же существует этот магазин? Для начала – на какие деньги живет Никодим Никодимович?

Ответов ни на один вопрос у меня не было, и я отдала все свои силы уборке.

Первое, что я сделала, – убрала в ящик ту страшную маску, которая так напугала странных грабителей.

Странно, может быть, мне показалось, но теперь эта маска не была такой грозной, как в первый момент. Больше того – бронзовое лицо предстало предо мной спокойным и умиротворенным.

Не успела я ликвидировать самые заметные следы разгрома, как вернулся Никодим Никодимович. Вид у него был какой-то странный – словно он хотел мне что-то сказать, но не решался.

Тут он заметил беспорядок в магазине и забеспокоился:

– Тосенька, что-то случилось?

Я не пожалела красок, рассказывая ему о визите странной парочки.

Старик ужасно переполошился, особенно когда я описала внешность фальшивого слепого, и долго заставлял меня припомнить все слова, которые он говорил. Я с трудом вспомнила, как он несколько раз повторил «кохба Мардук», и Никодим Никодимович еще больше испугался.

– Ох, что же я натворил! – причитал он. – Что же я наделал! Зачем же я оставил вас одну!

В конце концов его покаянные причитания мне надоели, как и сам этот магазин вместе с наполняющим его барахлом, и я заявила, что ухожу по делам.

На самом деле идти мне было некуда: с работы меня выгнали, домой идти ужасно не хотелось – свекровь пристанет с расспросами…

Я еще немного подумала и приняла неожиданное решение: навестить свою мать.

В конце концов она-то должна знать, кто такая эта Валерия Львовна и с какого перепугу она оставила мне наследство!

Вот именно, нужно было сразу же это сделать, но столько событий навалилось, что я про мать совершенно забыла.

Да, но захочет ли она со мной разговаривать? В глубине души я точно знала, что не захочет, уж если с днем рождения дочку единственную не поздравила… Раньше, до всех этих событий, я стала бы названивать ей по телефону, лепетать что-то жалко, просить, получила бы в ответ очередную порцию хамских выкриков и осталась ни с чем. Теперь будем действовать по-другому.

Оба телефонных номера у меня были в мобильнике, адрес я помнила наизусть, хотя никогда у матери не бывала. Просто сейчас перед моими глазами встала страница записной книжки, куда я этот адрес записала в свое время – так, на всякий случай. Квартира оказалась на Петроградской стороне, в Лахтинском переулке. Место хорошее, что и говорить. Я позвонила по городскому телефону, и мать взяла трубку. Я послушала, как она тянет: «Аллоу, аллоу», и – поняла, что эта женщина никуда не торопится, то есть не спешит на работу. Насколько я знала свою мать, она никогда не рвалась работать – так, перебивалась где-то на копейки. При этом отца она постоянно пилила на предмет денег, он же в запале называл ее легкотрудницей.

Но теперь отца нет в живых, и вот интересно, кто же мать содержит. Ну, скоро я это узнаю. Я махнула рукой первому же попавшемуся бомбиле, потому что нужно было спешить. На работу мать не ходит, но вдруг в магазин наладится или в парикмахерскую?

Дом, где она проживала, оказался совсем новым. Его очень удачно впихнули между старыми красивыми домами и даже стилизовали под них. Хорошенький такой домик, невысокий, этажей пять. Вход во двор закрыт решетчатыми воротами, у ворот будка охранника. Подъездов всего два, зато двери красивые.

Я осмотрела дом издали и достала мобильник. На этот раз мать ответила с большой неохотой.

– Чего тебе надо? – Ни привет, ни здрасте, ни как поживаешь.

– Здравствуй, мама, – кротко сказала я, – я бы хотела с тобой поговорить. Не волнуйся, пожалуйста, я не стану просить у тебя денег, у меня все в порядке, но мне нужно узнать…

– Какого черта? – заорала мать. – Я же просила тебя не звонить мне никогда!