Монета скифского царя

– Нет! Нет и нет! – Защищая отца, Дайнека стояла насмерть. – Для него это был удар ниже пояса. Но он гордый человек и не стал объясняться. А я не гордая! Я все объясню!

– Боюсь, что все слишком поздно.

– Но почему?! – Сгоряча Дайнека вскочила на ноги. – Почему из-за какой-то гадины должны страдать два очень хороших человека?

– Потому что эти «человеки» уже не молоды и слишком побиты жизнью, – раздельно проговорила Елена Петровна. – Не хочу «пилить хвост пилой». Лучше отрубить его. Раз! И – не больно.

– Больно! Знаете, как ему больно?! – закричала Дайнека. – Он мечется по квартире, как раненый лев. Знаете, как ему вас не хватает? Знаете, как он вас любит?

– Тебе-то откуда знать? – Елена Петровна грустно улыбнулась.

– Я вижу! Он – мой отец. Я чувствую, когда ему плохо.

Елена Петровна покачала головой:

– Давай закроем эту тему. Мне нужно подумать.

– Пока вы думаете, папа умрет от горя.

– А вот это – запрещенный прием.

– Простите.

Немного помолчав, Елена Петровна сказала:

– Мне звонил Вешкин.

– Зачем?

– Ты не подведешь меня? Он хочет скрыть этот звонок от Славы.

– Я не подведу.

– Сергей рассказал про монеты и Велембовского и попросил кое в чем помочь.

– Старика недавно убили.

– Я знаю. Мне также известно, что ты фигурируешь в деле.

– Но почему Вешкин скрывает это от папы?

– Ему нужна помощь. Ты знаешь, что я работаю в Следственном комитете и по роду своей деятельности имею доступ к архивным данным.

– Ну и сказал бы папе.

– Слава не позволит ему вмешивать меня.

– Это да, – согласилась Дайнека. – Папа – принципиальный. Хотя если припрет…

– По-видимому, пока не приперло, – резюмировала Елена Петровна.

– Что конкретно хотел от вас Вешкин?

– Выяснить, не фигурирует ли где-нибудь нотариус Завгородняя.

– Это про Велембовского и продажу его квартиры. И что?

– Есть три уголовных дела, в которых Завгородняя проходит свидетелем. Все три – о черных риелторах. Могу сказать со всей очевидностью, эта Завгородняя – в доле с преступниками, но ее преступное деяние пока не доказано.

– Вы сообщили об этом Вешкину?

– Он звонил мне сегодня утром, и я рассказала. Также передала ему еще одну интересную информацию. Мне попалось старое дело о двойном убийстве, которое касается самого Велембовского.

– Он – убийца? – ужаснулась Дайнека.

– По крайней мере, подозревался. Дело осталось нераскрытым.

– В это трудно поверить.

– Особенно если учесть возраст самого Велембовского на момент убийства его родителей.

– Да это просто ужас какой-то. Его подозревали в убийстве собственных родителей?

– Велембовскому тогда было пятнадцать лет.

– Так давно.

– Прошло почти шестьдесят лет. Дело хранится в архиве.

– Но как же вы о нем разузнали?

– Забила в поиск фамилию Велембовского и сделала выгрузку из базы данных. У погибших, мужа и жены, была та же фамилия.

– Ознакомились с делом? – спросила Дайнека.

– В общих чертах. На всякий случай запросила все материалы. В понедельник мне привезут их из архива.

– Даже как-то не по себе…

– В чем дело, Людочка?

– Старик не произвел на меня дурного впечатления. Хотя отец назвал его Люцифером.

– Не будем спешить с выводами. Ознакомлюсь с делом – тогда будет ясно. – Елена Петровна вздохнула: – Хотя как это поможет Вешкину? Скорее всего – никак.

Домой Дайнека вернулась к вечеру и сразу заглянула в гостиную. Отец смотрел телевизор, но, заметив ее, приглушил звук.

– Тебе звонила подруга.

– Кто такая? И почему не на мобильник?

– Она сказала, что ты не берешь трубку.

Дайнека вспомнила, что, когда поднялась к Елене Петровне, забыла сумку в машине. Такое с ней случалось, и часто. Она недовольно поморщилась и уточнила:

– Так кто, говоришь, мне звонил?

– Та самая подруга, к которой ты отправилась с букетом цветов. Кажется, ее зовут Азалия Волкова.

Дайнека молча кивнула и опустила глаза.

– На всякий случай, чтобы ты знала: день рождения у твоей Азалии в марте.

Глава 17 Коварство и жестокость

Утром Дайнека пошла на кухню и вернулась в постель с куском лимонного пирога. Пока ела, скормила полкуска Тишотке – он сидел у кровати, положив на нее передние лапы.

В комнату заглянул Вячеслав Алексеевич:

– Не спишь? – И, убедившись, что дочь не спит, показал Тишотке ошейник: – Идем гулять!

Они ушли, а Дайнека отправилась на кухню за чаем. Из коридора услышала звонок и вернулась в свою комнату.

Входящий звонок был от Сергея Вешкина.

Она ответила:

– Да!

– Послушай, я тут искал… – Он замолчал и, понизив голос, спросил: – Отца поблизости нет?

– Он вышел с Тишоткой. Теперь по утрам он гуляет с собакой.

– Я нашел твоего Шныря.

– Где он? В Склифе?

– Лежит в Боткинской больнице, во Второй неврологии, пятьсот вторая палата. Никита Васильевич Шнырев, шестьдесят шестого года рождения.

– Едем! – Не выпуская из рук трубки, Дайнека стала натягивать джинсы.

– Придется подождать до пяти часов вечера. В пять я буду ждать в машине рядом с твоим домом.

– Ну, нет! – запротестовала Дайнека. – Едем сейчас!

– Сейчас не могу.

– Вот черт!

– Не сквернословь, не поможет. Раньше пяти все равно не приеду.

– Ну, хорошо… – Оторвав трубку от уха, она натянула футболку. – Я подожду.