Монета скифского царя

Сергей Вешкин недооценил коварства Дайнеки и ее махрового эгоизма. Пообещав дождаться пяти, она не собиралась этого делать.

Прихватив сумку и ключи от машины, Дайнека выскочила в прихожую и там столкнулась с отцом.

– Ты куда? – спросил он. – Опять за цветами? Дайнека остановилась.

– Прости меня, папа. Я соврала.

– Знаю. – Вячеслав Алексеевич снял с Тишотки ошейник и, распрямившись, спросил: – Какой в этом смысл?

– Смысл точно был.

– Не стану расспрашивать. Знаю, все равно правды не скажешь.

– Скажу! – Дайнека пообещала, сама не зная зачем.

Однако, если задуматься, причина была на поверхности: она не хотела выглядеть беспринципной вруньей. Ее поступок был честным, и она решилась на правду.

– Я ездила к Елене Петровне.

Немного помолчав, отец проронил:

– Зачем?..

– Чтобы рассказать, что случилось на даче.

– Рассказала?

Дайнека кивнула, и отец задал новый вопрос:

– А меня спросила: хочу ли я этого?

– Разве нет?

– Нет, не хочу.

– Но мне казалось…

– Тебе нужно отучиться совать нос в чужие дела, – строго сказал отец.

– Но вы-то мне не чужие!

– Мы – взрослые люди и сами во всем разберемся.

– Чего проще: позвони Елене Петровне и… – начала Дайнека.

Отец прикрикнул на нее:

– Не лезь не в свое дело!

– Тебе плохо! Я же вижу! – со слезами в голосе проговорила Дайнека.

– Скажу один раз, и больше мы к этой теме не возвращаемся. – Вячеслав Алексеевич твердо посмотрел ей в глаза. – Я не барбос, чтобы меня выставлять из дома, пусть даже по телефону.

– Ты обижен?.. – Дайнека наконец поняла. – Неужели ты ее не простишь?

– Нет. Не прощу.

– Да что вы, в самом деле, как дети!

– Больше к этой теме не возвращаемся. Мы договорились.

– Я – не обещала.

– Да ты у меня прохиндейка, – усмехнулся Вячеслав Алексеевич. – Тебе палец в рот не клади.

– И при этом я только что выложила тебе всю сущую правду.

– Не всю.

– Папа!

– Ты не сказала, куда уходишь сейчас. Дайнека опустила голову и замолчала.

– Вот видишь, – разочарованно заметил отец. – Как тебе доверять?..

– Я еду в Боткинскую…

– Что?

– Я еду в Боткинскую больницу к Шнырю.

– Кто такой Шнырь?

– Приятель Велембовского. Его два дня назад сильно избили.

– Откуда ты о нем знаешь? – Вячеслав Алексеевич грозно придвинулся. – Только не ври! Опять ходила в заброшенный дом?

Она безмолвно кивнула, и отец обрушился на нее с упреками:

– Ты обещала не касаться этого дела! Я просил тебя! Я же просил!

– Прости меня, папа.

– Да ты просто бессовестная и… – Он запнулся, подбирая слова.

Дайнека подсказала:

– Коварная.

Нелепое слово неожиданно рассмешило его. Смеясь, он спросил:

– При чем здесь коварство?

– Тебя обманула и Вешкина ввела в заблуждение.

– Вешкин здесь при чем?

– Мы договорились ехать в больницу вместе, но я решила не ждать его и еду одна.

– Да ты просто монстр!

– Ты правда так думаешь? – Дайнека даже расстроилась. Отец назвал ее «монстром» – это было обидно.

– И всё за моей спиной… – Вячеслав Алексеевич достал телефон.

– Ты хочешь звонить Вешкину?! Папа, не надо!

– Хочу задать ему трепку.

– Во всем виновата я! Он не хотел.

– Тот, кто не хочет, – не делает…

– Папа! Умоляю тебя! – Дайнека сгорбилась и, кажется, уменьшилась ростом. Ей было стыдно перед Вешкиным. Она втянула его в историю, и теперь ему придется за нее отвечать.

– Ну, хорошо. Я сам поеду к Шнырю. – Спрятав телефон, Вячеслав Алексеевич отправился в свою комнату.

Дайнека потащилась за ним:

– Па-а-ап…

– Чего тебе? – спросил он сердито.

– Возьми меня с собой…

– Нет!

– Ну, пожалуйста. Я первой узнала про Шныря.

– И совершенно напрасно.

– А если он расскажет что-нибудь интересное?

– Ты об этом узнаешь последней. Я тебе обещаю. – Он протянул руку: – Ключи от твоей машины!

Забрав ключи, Вячеслав Алексеевич надел пиджак, мельком заглянул в зеркало и направился к выходу.

– Это жестоко! – От переизбытка чувств Дайнека по-детски топнула ногой.

– Ты – коварная. Я – жестокий. Все справедливо. Разве нет?

– Папа!

В голосе Дайнеки прозвучало такое отчаяние, что он обернулся.

– Ну?.. – И, увидев ее несчастное лицо, тихо сказал: – Ладно, ты поедешь со мной.

По дороге в больницу они завернули в магазин. Вячеслав Алексеевич, как знающий человек, помимо продуктов купил блок сигарет и несколько пачек чаю. Дайнека удивилась:

– Зачем?

Не собираясь объяснять, что для таких, как Шнырь, эти товары имеют наибольшую ценность, отец сказал:

– Надо.

Палата Шныря под номером пятьсот два, как и предполагалось, находилась на пятом этаже здания. Они поднялись туда на лифте и дальше пошли по длинному коридору.

Зайдя в большую шестиместную палату, Вячеслав Алексеевич окинул взглядом кровати и по-военному спросил:

– Кто из вас Шнырев Никита Васильевич?

Лежавшие зашевелились, сидевшие обернулись.

Один больной проронил:

– Нету его…

– Что значит нету? – Вячеслав Алексеевич уточнил: – На процедуры ушел?

В ответ кто-то хохотнул:

– У него свои процедуры…

– Отвечайте по существу!

– А ты не кричи. Я человек больной. Гляди распсихуюсь.

– Ну, хорошо. Куда делся Шнырев?

– Сбежал твой Шнырев.

– Что значит сбежал?

– К нему посетитель пришел, Шнырев, как увидел его в конце коридора, схватил свой пакет с вещами и дунул к лестнице. Только его и видели.