Монетка на миллион

Леня и сам видел, что действует слишком прямолинейно, однако Машкины зачарованные глаза говорили обратное. Она слушала Ленины слова, как ребенок слушает волшебную сказку.

– Значит, приношу я ей браслет золотой и на руку пытаюсь надеть… –  продолжал Маркиз в том же духе, –  а она как вскочит да как бросит его на пол! Ты, кричит, за кого меня держишь? Что я тебе – девица по вызову? Это им, говорит, такие подарки делают! И глазами черными своими так и сверкает!

– Ой! –  пискнула Машка.

– Час я на коленях стоял, прощения у нее просил, –  гнул свое Леня, –  простила, конечно, только велела больше никогда так ее не оскорблять. А я жить без нее не могу, вот точно знаю: если не буду с ней вместе, тут же помру! Дела забросил, все только о ней и думаю. Компаньон мой уже ругаться начал – что ты, говорит, себе позволяешь – из-за бабы так распускаться. Я ему тогда – сразу в морду! Не смей, кричу, так о ней говорить! Короче, поругались бы мы навсегда, только моя Царевна Лебедь согласилась за меня замуж выйти. И кольцо приняла, там бриллиант вот такой! –  Леня сложил два пальца кружочком…

– Ой! –  Машка вздохнула, как всхлипнула. – До чего жизненно, кино прямо!

– Свадьбу закатили – мама не горюй! –  заливался дальше Маркиз. –  Двести человек народу, ресторан на берегу залива, вечером фейерверк, и корабль плывет под алыми парусами, а на нем капитаном знаменитого артиста наняли – на Петра Первого похож, прямо одно лицо, и мундир такой же.

– А платье на невесте какое было? –  встряла с животрепещущим вопросом Машка.

– Платье? –  осекся Леня, пытаясь на ходу что-нибудь придумать. –  Такое вот… –  он помахал в воздухе руками, –  самое лучшее, в общем… После свадьбы в Грецию поехали…

Леня хотел придумать что-нибудь более шикарное и экзотическое, к примеру Мальдивыили Сейшелы, но решил, что Машка может не знать таких названий, а уж про Грецию точно слыхала.

– Потом стали жить, квартиру купили большую, дом загородный строить начали… А я все поверить не могу, что женат на ней, на царевне моей… Веришь ли, ночью проснусь – и проверяю, тут ли она, рядом ли… Все мне кажется, что исчезнет она, пропадет, что потеряю я ее… В общем, совсем голову потерял. Но любил ее – ох как любил!

Леня картинно схватился за голову и замолчал.

– А что потом было? –  Машка, выждав приличную паузу, участливо тронула его за плечо.

– А потом… Уж год прошел, я как-то про ребенка заговорил, а она смеется – как это ты, говорит, меня с кем-то делить станешь? Я к себе прислушался – и верно, не хочу, чтобы она кому-то другому внимание уделяла. Решили подождать. Я в работу окунулся – деньги-то нужны. У моей жены все должно быть самое лучшее, тут уж я подарками ее заваливал. Дело расширяем с компаньоном, новую фабрику открываем в Костроме, я по командировкам мотался. В общем, приезжаю как-то раньше времени, мой самолет отменили, а тут на другом неожиданно место освободилось. А я уже жене позвонил, что завтра прилечу. Ну, забыл перезвонить, а потом в самолете вообще мобильник отключил. Прилетел ночью, тоже не стал звонком будить, пускай, думаю, спит спокойно моя Царевна Лебедь. Взял такси, еще букет роз там, в аэропорту, прихватил.

– Ой! –  снова всхлипнула Машка и от полноты чувств достала из кармана вторую конфету.

– Ну, приехал, дверь открыл тихонько, чтобы жену не пугать, ботинки снял, иду в спальню. А там…

– А что, а что? –  заволновалась Машка, едва не подавившись своим леденцом.

– А там моя Царевна Лебедь с моим компаньоном на супружеской кровати Камасутру исполняют!

– Чего? –  переспросила Машка, вытаращив глаза. –  Какую такую сутру?

– Трахаются, в общем! –  гаркнул Леня. – Поза танцующего лотоса!

– Как это? –  Машка еще больше округлила глаза.

– Лучше тебе не знать! –  отмахнулся Леня, потому что придумал красивое слово только что и понятия не имел, бывает ли на самом деле такая поза.

– Ой! –  закричала Машка и бросила леденец на землю.

– Вот тебе и ой! –  горько вздохнул Маркиз. –  И как я там на месте не окочурился, не умер от разрыва сердца – до сих пор не понимаю. Стою – как закаменел весь, только смотрю на них и глазами хлопаю. А они-то меня не видят и своим делом занимаются, да так усердно, что понял я – не в первый это раз. Я тогда на кухню попятился, а там ножи у нас были, целая стойка.

– Ой! –  заорала Машка и зажала себе рот рукой.

– Ага, взял я, значит, этот нож, а потом как стукнуло мне – что же это я делать собираюсь? Насилие всегда терпеть не мог, собаку и то ногой не пну, а тут на двойное убийство решился! Как же после этого жить буду? Вышел в прихожую, слышу, моя Царевна Лебедь смеется. Ну, думаю, если останусь, непременно ее порешу. Не могу с ней рядом находиться… Развернулся и ушел навсегда.

– Так и ушел? –  ахнула Машка.

– Ага, не взял, как говорится, ни рубля, ни рубахи. Паспорт оставил, все деньги, ботинки – и то забыл надеть! С тех пор почти три года бомжую… а может, и больше, я не помню… –  Леня повесил голову.