Монетка на миллион

– Я смотрю, мадам, мы с вами просто-таки родственные натуры! –  восхитился Леня и даже отважился прикоснуться к не очень грязной Машкиной руке.

– Но-но! –  она резко вырвала руку. –  Ты не очень-то! Я занята…

– В смысле? –  Леня сделал вид, что удивился. – Чем это ты таким занята, каким делом?

– Не чем, а кем, –  гордо объяснила Машка, – у меня Рвакля.

– Какая еще Рвакля?

– Рвакля – он хороший… –  в голосе бомжихи появилась некоторая неопределенная нежность, с какой чувствительные бездетные женщины разговаривают с кошечками и собачками, –  он незлой, меня не обижает и никому обидетьне дает…

– Так и я вроде тебя обижать не собираюсь… – протянул Маркиз и добавил, повинуясь своей проснувшейся интуиции: – А Рвакля твой – высокий такой, здоровый, шапочка на нем зелененькая, а еще куртка, а на спине – надпись иностранная?

– Ты, гад, откуда Рваклю знаешь? –  Машка Леденец вскочила с драного матраса.

– Видел утром в ментовке, когда сам там сидел по пустяковому делу, –  неохотно признался Маркиз. –  Бабка одна на меня наехала, что я у нее кошелек спер, тут менты мимо ехали, меня и загребли.

– А ты не брал? –  недоверчиво спросил Машка.

– Ясное дело, не брал! –  возмутился Леня. – Нужен мне был тот кошелек с тремя копейками! Прикинь: только меня привезли, бабка своим ходом в ментовку приперлась! Оказывается, она кошелек свой вообще дома забыла! Память отшибло, а на людей напраслину возводит! Ну, совесть еще не совсем потеряла, пришла просить, чтобы меня выпустили. Менты меня и шуганули.

– Ты все равно ко мне не подкатывай, –  строго сказала Машка, усаживаясь на матрас, – у меня Рвакля есть…

– А, так ты об этом! –  Маркиз замахал руками. –  Даже и не думай! У меня, мадам, давно уже на вас всех аллергия…

– Слова больно умные знаешь, –  обиделась Машка, –  обзываешься.

– И ничуть, –  Леня и бровью не повел, –  уж не обижайся, только я в сторону баб и не гляжу.

– Чем же мы тебе так насолили? –  усмехнулась Машка и достала из кармана своей хламиды недососанную конфету чупа-чупс, очевидно, за любовь к таким конфетам она и получила свое прозвище.

– Не вы все, а одна конкретная… –  Маркиз поник головой, –  мне знаешь, на всю жизнь хватило… Вот ты спрашиваешь, как я бомжевать начал? Долгая история, но расскажу уж, раз у нас с тобой разговор такой доверительный…

– Расскажи! –  Машка подперла щеку кулачком и уставилась на него любопытными глазами.

– Ну, был я раньше мужчиной солидным, жил хорошо, –  заговорил Леня, постепенно набирая обороты, –  было у меня свое дело, офис, а там охрана, бухгалтерия, три секретарши…

– Зачем три-то? –  не удержалась Машка от вопроса.

– Как это – зачем? –  Леня всплеснул руками. –  Одна кофе подает, другая по телефону отвечает, а третья бумаги разные на компьютере печатает. Квартира была трехкомнатная, машина дорогая, одних костюмов в шкафу – десять штук висело!

– Врешь! –  снова не выдержала Машка.

– Твое дело, –  с обидой сказал Маркиз, – можешь не верить, только у меня нет такой привычки, чтобы врать… Ну, работа работой, а надо ведь еще и личную жизнь устроить. Вот с этим как-то не складывалось. Были, конечно, девушки, но все как-то меня не цепляло. А все потому, что в шестнадцать лет мне одна цыганка нагадала, что будет у меня любовь одна и на всю жизнь.

Леня заметил в глазах Машки неприкрытый интерес и запел. У него, что называется, поперло вдохновение.

– И вот еду как-то поздно ночью, вижу – девушка стоит. Подвезите, говорит, а то никакой транспорт не ходит, к бомбистам садиться страшно, а вы, сразу видно, человек приличный… Как посмотрел я на нее в машине, так сердце сразу куда-то вниз и упало. Она, думаю, та самая, которую всю жизнь ждал, про которую цыганка нагадала. А она тоже смотрит на меня глазами черными, как ночь, и молчит.

Тут Леня поник головой и тоже замолчал. Но ненадолго. Машка молча сосала конфету.

– Полюбил я ее с первого взгляда! –  вдохновенно врал дальше Маркиз. –  Веришь – отпускать не хотел, все боялся, что больше не встретимся! Телефон у нее выпросил и адрес записал. Если, говорю, не придешь на следующий день на свидание, весь город на уши поставлю, но тебя непременно найду! А она только смеется и глазами стреляет, и красивая такая – прямо Царевна Лебедь.

– Пришла? –  Машка сложила руки замочком и глядела на Маркиза как зачарованная.

– Пришла! –  гордо ответил Леня. –  Еще бы ей не прийти! Ну и завертелась у нас любовь. Какие я ей букеты дарил! Какую музыку в ресторане заказывал!

– Что букеты… –  прищурилась Машка и выбросила пустую палочку из-под конфеты, –  завянут, и на выброс… Ты бы ей чего посущественнее – шубу там или колечко…

– А ты что думаешь, она у меня взяла бы? – Маркиз грозно засверкал очами. –  Я-то вначале разлетелся. Приношу ей браслет…

Тут в голове у него всплыла старая песенка: «Кольца и браслеты, платья и жакеты или я тебе не приносил…» А перед глазами возникла Лола с презрительно поджатыми губами. Презрение ее относилось к артистическим данным Маркиза.

«Халтуришь, Ленечка, –  говорили ее ехидные глаза, –  душу не вкладываешь… Кто же тебе поверит…»