Монетка на миллион

– Ну почему же не взглянул? Я прекрасно видел ваше отражение в этом зеркале! –  Ким Рихардович показал на застекленную оранжерею, расположенную в нескольких шагах от него. –  Знаете ли, у меня есть полезная привычка видеть то, что расположено за моей спиной. При моей прежней профессии она очень продлевает жизнь…

– Но, однако, я все равно не понимаю… – растерянно проговорил Маркиз. –  Как вы узнали?..

– Очень просто. –  мужчина улыбнулся одними губами. –  Я видел, что вы, в отличие от остальных, пришли сюда вовсе не любоваться ирисами. У вас вид занятого, делового человека, на цветы вы почти не глядели, зато внимательно оглядывали людей и быстро выделили именно меня. Надо признать, я насторожился. Жизнь у меня была трудная, насыщенная самой разнообразной деятельностью, и, разумеется, у меня есть враги. Но, понаблюдав за вами некоторое время, я понял, что вы не киллер и не сотрудник спецслужб…

Леня еще не успел задать вопроса, но Ким Рихардович уловил его по выражению Лениного лица и тут же ответил:

– Во-первых, киллер не подошел бы ко мне так близко, он ждал бы меня заранее в засаде и выстрелил бы с безопасного расстояния, так что я даже не узнал бы о его появлении. А сотрудников спецслужбы я научился распознавать по внешнему виду, по манере поведения, по характерной походке… ну, в общем, это уже на уровне подсознания. Так вот, вы не противник и не коллега, вы заведомо штатский человек, и у вас ко мне имеется дело. А в таком случае вас мог ко мне отправить только Иван Францевич, больше некому!

– Блестяще! –  восхитился Маркиз. –  Я чувствую себя доктором Ватсоном при первой встрече с Шерлоком Холмсом!

– Посредственный детектив! –  поморщился Ким Рихардович. –  Кстати, вы так и не ответили на мой вопрос – как здоровье Ивана Францевича?

– Прекрасно, –  Леня улыбнулся, –  как вы знаете, на здоровье он никогда не жалуется. Мне кажется, вы тоже.

– Но возраст, знаете ли, все же дает себя знать! – вздохнул Ленин собеседник. –  Представляете, в этом году мне пришлось ограничить утреннюю пробежку всего двумя километрами! Я понимаю, это звучит смешно…

– Для кого как! –  протянул Леня завистливо. – Моя утренняя пробежка – несколько метров от спальни до ванной. Ну, еще, конечно, собачку вывожу, но это не каждый день…

– Нельзя так наплевательски относиться к своему здоровью! –  пожурил Леню Ким Рихардович. –  Впрочем, не буду вас воспитывать, это неблагодарное занятие. Итак, с чем вы ко мне пришли?

– Иван Францевич сказал мне, что вы большой специалист по китайской культуре…

– Что вы! –  старик замахал руками. –  Какой я специалист! Помню, когда я двадцатилетним мальчишкой только окончил восточный факультет и приехал стажироваться в Пекин к профессору Лю Бо Шаню, я действительно воображал, что все знаю о Китае. Но профессор быстро показал мне всю глубину моего невежества, и с тех пор я изучаю Китай больше полувека, но с каждым годом убеждаюсь, что почти ничего о нем не знаю!

– Уважаю вашу скромность, однако думаю, что вы все же сможете дать мне ценную консультацию. А вам, я думаю, не помешает небольшой гонорар…

– Разумеется! –  Ким Рихардович смущенно улыбнулся. –  Пенсия у меня скромная, и, хотя я еще кое-что зарабатываю своими писаниями, деньги никогда не бывают лишними. Итак, что вас интересует?

Леня достал из кармана конверт, раскрыл его и протянул своему собеседнику сложенный вдвое листок рисовой бумаги. Ким Рихардович, прежде чем взглянуть на текст, внимательно осмотрел бумагу, ощупал ее тонкими музыкальными пальцами и даже осторожно обнюхал.

– Хорошая бумага, –  проговорил он с удовлетворением, –  изготовлена не позднее тридцатых годов прошлого века. Но тушь более поздняя. Думаю, ей лет пятьдесят, не больше…

Только после этого он развернул листок, отодвинул его подальше от глаз и нараспев прочитал:

На западе среди гор
Пышно цветут хризантемы.
Третья стража настала,
Четвертый месяц зимы.
На тропинке медвежьи следы,
И цветок мэйхуа, словно пара скрещенных ключей,
Затворяет тайны пленительной ночи.

Голос старика затих. Леня стоял в растерянности. Наконец он осмелился задать вопрос:

– И что это такое?

– Стихотворение, –  ответил Ким Рихардович, пожав плечами. –  Довольно приличное. Я бы сказал, что его написал образованный китаец, близкий ко двору последнего императора…

– Пу И, –  машинально проговорил Маркиз.

– Совершенно верно, Пу И Айсин Гиоро, последний император маньчжурской династии. А вы все же что-то знаете… впрочем, ведь это вы нашли этот листок, значит, должны знать о нем куда больше меня!

– Увы, он попал ко мне случайно! –  вздохнул Леня. –  Я думал, что он содержит что-то более осмысленное…

– Более осмысленное? –  Ким Рихардович строго взглянул на Леню. –  Извините, молодой человек, но в мире нет ничего более осмысленного, чем поэзия, во всяком случае – китайская поэзия! Поэзия – это вообще язык для самой лаконичной передачи смысла!