Money БЖИГ

Люда показалась из-за двери, а я обнаружила себя с ключами в руках, стоящей перед соседней дверью бабушки. Долго я так простояла? Очнулась от забвения, сфокусировав взгляд на собранном пучке волос, проколотой железной спицей.

— Извините, совсем ничего не вижу, — пожала плечами, — здравствуйте.

— Ты-то мне и нужна, — она поволокла меня к себе, усадила на мягкий стул в прихожей и скрылась. — Бабушка мне наказ дала, на случай если совсем всё худо будет.

— Баб Люд, почему худо? Всё хорошо, — ухмыльнулась своим словам.

Отец на поправку пошёл, женщину себе присмотрел, а бабушка, хорошо ей, когда все беспокойства направлены на одного человека, а не на двух. Слезами заливалась, когда я за отцом бегала, просила меня своей жизнью заняться, не хочу больше этого видеть, нет сил.

— Вот возьми, — она протянула мне пластиковую карточку, и заставила спрятать в кармане. — Всё тут.

— Что всё?

Баба Люда поправила ворот халата, смяла губы зубами.

— Не лечилась она, — на выдохе, села напротив, взяла мои холодные руки в свои, — деньги несколько лет на карточку складывала.

Меня качнуло в сторону, удержалась. Сердце сдавило, как же она могла сравнить своё здоровье с деньгами.

— Я же с ней ходила.

Нет, правдой было иное. Была я с ней только вначале, а потом «что тебе там делать?», «сходила я уже, куда собралась» и так по кругу. Не заподозрила ничего, рецепты на холодильнике, всегда со свежей датой, так убедительно висели. Она же фармацевт, знакомых медиков хоть отбавляй, вот и секрет бумажек.

— Она сама такое решение приняла, — сжала мои пальцы, согревая их теплом. — Ходила к знакомым, не поможет всё это, ни процедуры, ни врачи, ни лекарства, время своё возьмёт.

— Да, но не так быстро.

Достаточно. От пестрящей жалости и скорби в её глазах становилось дурно. Поблагодарила и вышла, ключи звонко забренчали.

Не узнаешь меня, ничего, главное, что я помнила.

По привычке скатилась вниз, ожидая и не проходя дальше.

— Явилась опять, родственница Людкина, — бабушка вышла с палкой, не упиралась, несла в руке как знамя. — Чего лыбу давишь?

— Узнала меня, хоть так.

— Чего не узнать, таскаются и таскаются, — начала причитать, — вещи, продукты, я квартиру переписывать не буду, так ей и скажи. Советского человека продуктовыми подачками не купишь. Я сыну сейчас позвоню, он с вами быстро разберётся.

Посеменила обратно за телефоном, но палку не убрала. Разговор их был коротким, а после она и выходить не стала.

Вдохнула запах трав и свежей выпечки, живот заурчал. Не могла не приходить к ней, оставить в покое, тут был мой дом, я выросла в этих стенах, и здесь находился человек, который был для меня всем. Матерью, бабушкой, отцом — совмещал в себе так много, что стал целым миром. Заступалась за меня, гладила волосы по вечерам, готовила любимые блюда, водила в театры и кино, улыбалась мне и поддерживала, как бы сильно я не падала. Её память нас хотела разделить, но связала меня только крепче.

— Чего припёрлась? — Не вышла, голос её раздался из комнаты.

— Не знаю, — ответила честно, потом призадумалась и продолжила. — Как быть если выхода не видишь?

— Стоять на смерть, — быстро ответила она. — Вовку этого с детства учила, всё мимо ушей, нет, наверное, между ними ничего. А тебе вот что скажу, если тяжело приходится, значит, выдерживать это надо, не может человек прийти к счастью без потерь и трудностей, устроен он так паршиво.

— Сколько же так стоять?

— Сколько придётся.

В спину прилетел толчок, следом ещё один продвигая меня вперёд. Отодвинулась, отец прошёл внутрь, посмотрел на меня и покачал головой. Трезвый, движения плавные, а в глазах осознанность. Прошла за ним, останавливаясь рядом с диваном, не решившись, присесть рядом.

— Так, — руки он упёр в бока и встал перед бабушкой, — это твоя внучка, фотографии в шкафу, вон там. — Указал пальцем на нижний ящик.

— Кто? — Бабушка посмотрела на него, как на дурочка.

— Ай, — протянул и махнул рукой.

Он вальяжно прошёлся на кухню, достал их духовки пирог и откусил. Выглядел он ещё лучше, энергичный, с блеском в глазах и идеально выглаженной рубашке с коротким рукавом. Только бы так было всегда.

— Надо сервис восстанавливать, будешь у меня экономистом, графики чертить, деньги считать, что они делают. — Отец налил себе чай, вернулся в комнату и предался мечтам. — С мужиками договорился, с ремонтом помогут, техника наживётся со временем, пока по старинке. Ты мне машину только верни.

Замялась, а что мне было терять? Тайной взяло тенденцию раскрываться, нужно было поспевать.

— Меня отчислили и машину не верну.

— Что сказала? — Подавился, бабушка стукнула его по спине, что было силы, на что он аж сжался и отсел на край.

Лицо покраснело, прокашлялся и сделал глоток чай. Глаза его двумя блюдцами смотрели на меня, на лбу проступил пот.

— А что не услышал? — Грубо прозвучало, он все таки сделал первый шаг, и моя язвительность была прямо говоря не к месту, сменила тон. — Рада, что у тебя хорошее настроение, ты выглядишь очень хорошо, оставайся, пожалуйста, таким.