Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг.

Как только Владимирское княжество слегка оправилось, великий князь Ярослав принялся настраивать новую, свою систему междукняжеских отношений на Руси. Возможно, он понимал, что еще одного похода Батыя на северо-восток не будет, на очереди был Юг, причем далее захватчики должны были последовать в Европу. В Суздальских землях для монгольской империи не было более угрозы. Те воинские контингенты, которые сохранились в распоряжении великого князя, теперь могли произвести впечатление только на соплеменников, но никак не на монгольских ханов. Этим следовало воспользоваться.

Первоочередной задачей Ярослав считал закрепление своего статуса и своих наследников в северных землях, на которые не распространялись интересы евразийской империи. Летом 1239 г. старший Ярославич, Александр, женился на наследнице Полоцкого княжества Брячеславне. Свадьба состоялась в Торопце, а затем продолжилась в Новгороде[319]. Связано это было, возможно, с тем, что собственно Полоцк был занят каким-то другим князем, поддерживаемым Литвой. То есть сам этот брак не означал автоматического утверждения Ярославича в Полоцке, а лишь обозначал его перспективные претензии. С литовцами у Новгорода были давние счеты. Эти дикие племена нападали на новгородские земли с завидным постоянством и нарастающей интенсивностью в 1200, 1213, 1217, 1223, 1225, 1229, 1234 гг[320]. Русские князья сами ходили против языческой Литвы в 1204, 1210, 1219, 1224, 1234 и 1236 гг. (в основном это были погони и ответные – карательные экспедиции)[321].

Для того, чтобы показать пример своему наследнику, Ярослав Всеволодович еще до свадьбы сына весной 1239 г. лично ходил на Смоленск и освободил его от засевших там литовцев, а «смоляны же урядив, и посади у них князя Всеволода Мстиславича на столе»[322]. Летопись подчеркивает, что Ярослав вернулся из этой кампании «со множествомъ полона, с великою честью», что должно говорить о его особенно показательных успехах, ознаменовавших начало фронтального наступления на соседние земли – полнились богатства и население Северо-Востока. Особенно перспективным объектом экспансии должна была стать значительно усилившаяся за последние годы Литва. Регулярным нападениям кровожадных литовцев подвергались новгородские владения вплоть до Старой Руссы и озера Ильмень. Для предотвращения этих набегов в том же 1239 г., сразу после окончания свадебных торжеств, молодой Александр Ярославич приступил к организации линии оборонительных укреплений («городков») в среднем течении Шелони (Порхов и др.)[323]. Эти же укрепления могли использоваться в качестве базы для организации наступления на полоцкие земли.

Примечательно, что Ярослав более активно стал расширять сферу влияния в направлении, параллельном наступлению монгольской армии – чуть севернее. Он открыто (через старшего сына) предъявил права на Полоцк, а в захваченный Смоленск посадил своего ставленника. В жертву был принесен малозначимый теперь Переяславль-Южный, положение которого на границе лесостепи не давало шансов сохранить его в безопасности. Фактически отказавшись от владений на юге, великий князь Владимирский стал верховным сюзереном всех северорусских земель от Полоцка до Нижнего Новгорода и от Ладоги до Смоленска.

«Властитель севера» успел даже провести акт мщения в отношении Михаила Черниговского, отобравшего у него Киев. Завоевывать приднепровские земли, на которые, очевидно, вскоре нападут монголы, было нелепо. Осенью 1239 г. Ярослав совершил настоящий бандитский налет на внутренние области Киевской земли. Особенно это вторжение должно было быть на руку союзникам князя на Волыни.

Поход Ярослава описан в летописи, как изначально направленный к городу Каменцу, который был взят и в котором была захвачена жена Михаила Всеволодовича, уведенная затем вместе с полоном: «Ярослав иде к Каменьцю, град взя Каменец, а княгыню Михаилову со множеством полона приведе в своя си»[324].

В 1239 г. Владимирский князь был невероятно активен. Прошло чуть больше года после Батыева нашествия. На глазах у Ярослава вставало из руин его обширное государство. Была даже отремонтирована Борисоглебская церковь в Кидекше под Суздалем, на освящении которой 24 июля должен был присутствовать сам князь. Ярослав чувствовал прилив сил и строил новые планы. Казалось, что беда миновала, татары были страшным сном, который больше не явится.

Возможно, именно такие чувства должны были подвигнуть владимирского князя ввязаться в новую авантюру в южных землях. Связана она, конечно, была не с планами создания антимонгольской коалиции, а с сугубо внутренним противоборством князей. Готовилось новое издание альянса, заключенного в начале 1237 г.: Даниил и Ярослав против Михаила.