Монголы и Русь. История татарской политики на Руси

В 1237/38 г., в год татарского нашествия, Киев был покинут Ярославом и, вслед за тем, занят Михаилом Черниговским. В том же году к Михаилу прибыли татарские послы, очевидно с предложением войти в соглашение с Ордою. Михаил их «не послушал», но встретиться с татарским войском все же побоялся и вскоре (в 1239 г.) из Киева убежал в Венгрию. Киев занял сначала Ростислав Мстиславович Смоленский, а затем Даниил Галицкий, посадивший в городе тысяцким Димитрия, которому и пришлось выдержать осаду монгольского войска. Михаил между тем из Венгрии бежал в Польшу, а оттуда к Даниилу Галицкому. Даниил, посоветовавшись с братом, обещал Михаилу Киев. Но черниговский князь, боясь татар, остался при Данииле в его земле, где его приняли на содержание, а когда Киев был взят, поехал в Польшу[72]. Только после того, как пришла весть, что иноплеменники «сошли суть и(зъ) землѣ Руское», он вернулся к Киеву и поселился под городом «во островѣ»[73]. Но зимою 1242/43 г. монгольское войско двинулось обратно на восток; и Михаил перебрался в Чернигов, откуда проехал за рубеж в Венгрию[74]. У Михаила, находившегося одно время в тесной связи с галицким князем, выработалась, таким образом, известная общность с ним в тактике по отношению к Орде; в 1245 г. Батый захотел распространить взимание ордынской дани и на Галицкую землю (см. в Ипат. л., 1250 г.: «и дани хотять…» и т. д.). К Даниилу приехал от Могучего (Мауди) татарский посол с требованием Галича: «Приславшу же Могучѣеви посолъ свои к Данилови и Василкови, будущю има во Дороговсыш: «дай Галичь» (Ипат., 1250). Даниил принужден был поехать к Батыю[75]. На пути галицкий князь застал другого татарского военачальника Куремсу (Корейца), по летописному рассказу, на левой стороне Днепра, за Переяславлем[76]. Вслед за тем Куремса перешел, имея, согласно тому, что слышал Карпини, 60 тысяч вооруженных людей, на правую сторону Днепра, ибо уже Карпини застал его на «русской стороне» Днепра, как он называет правую сторону, где, по свидетельству того же автора, Куремса и кочевал (по левую сторону кочевал Мауци); то же явствует и из повествования об обратном пути Карпини[77]. Таким образом, произошло передвижение на запад, что подтверждается, по-видимому, и тем, что летопись в дальнейшем не раз упоминает о Куремсе, но не упоминает более о Могучем (Мауци). Передвижение Куремсы на запад нельзя не поставить в связь с нажимом татар на галицкого князя (требование: «дай Галич») и опасениями вторжений с запада. «А этот вождь, — прямо пишет Карпини про Куремсу, — является господином всех, которые поставлены на заставе против всех народов Запада, чтобы те случайно не ринулись на них неожиданно и врасплох»[78]. Даниил принужден был ехать к Батыю, но по возвращении вскрылись истинные намерения Галицкого князя, когда он завязал переговоры с папой Иннокентием IV в расчете получить от него военную помощь против татар[79]. Подобно Галицкому князю, Михаил Черниговский также не желал выражать покорность Орде и также только в 1246 г. приехал в Орду к Батыю «прося волости своей от него» (Ип., 1245; Лавр., 1246).