Монголы и Русь. История татарской политики на Руси

«Они посылают также за государями земель, — писал Карпини о монгольских императорах, — чтобы те являлись к ним без замедления»[93]. Так, местные туземные правители Ирана впервые поехали в Каракорум еще в 1233 г., где были утверждены в своих владениях[94]. Царица Грузии Рузудан, провозгласив царем своего сына Давида, отправила его к Батыю, а тот, с своей стороны, послал его к Гуюк-каану[95]. Армянский царь Гетум, как известно, отправил своего брата к Гуюк-каану, а по воцарении Менгу Батый послал предписание царю Гетуму, чтобы тот явился на свидание с ним и с Менгу-кааном[96]. Некоторых князей в Монголии задерживали; у других же, которым они позволяли вернуться, по словам Карпини, вытребовали сыновей или братьев, которых больше никогда не отпускали, «как было сделано с сыном Ярослава, некиим вождем аланов и весьма многими другими»[97].

Мы можем установить, что почти непрерывно у «Кановичей» пребывал кто-нибудь из наших князей. Уже в период междуцарствия, при Туракине, первым «къ Канови» поехал Олег Рязанский (Новг. IV, 1242). По-видимому, он прожил в Монголии довольно продолжительное время, так как только в 1252 г. его «пустиша Татарове… в свою землю» (Лавр.)[98]. В первый же год, когда великий князь Ярослав посетил Орду, он послал своего сына «к Канови» (Лавр., 1243). Константин остался там с 1243 вплоть до 1245 г. Когда же он возвратился, ему на смену был вызван (поехал) сам Ярослав — как раз тогда, когда подготовлялись выборы нового императора.

Императорский престол после смерти Угедея оставался вакантным; около трех лет делами правила старшая из жен Угедея — Туракина, и выборы откладывались, так как старший в роде — Батый, будучи в плохих отношениях с сыном Угедея Гуюком, уклонялся от приглашений на курултай под предлогом болезни[99]. Наконец, Туракина и Гуюк начали действовать решительнее, пытаясь поскорее решить судьбу императорского престола (несмотря на натянутые отношения с Батыем) и в его отсутствие устроили выборы Гуюка. Ко дням избрания Туракина поспешила вызвать из провинций империи некоторых местных правителей и среди них великого князя Ярослава. Карпини видел их во время торжеств[100]. Решаясь на избрание императора в отсутствие Батыя, хотели, очевидно, иметь из отделенных областей, принадлежащих к территории Батыева удела, влиятельных представителей местной власти; Батый, с своей стороны, не мог, очевидно, воспрепятствовать поездке Ярослава в Каракорум, так как формально не порывал с Туракиной и Гуюком[101]. Прибывший из Батыева удела Ярослав показался по тем или иным соображениям опасным[102]; согласно рассказу Карпини, великого князя отравили (наши летописи также свидетельствуют, что Ярослав погиб в Монголии «нужною», т. е. насильственною смертью) и стали спешно вызывать ко двору Александра Ярославовича, намереваясь передать ему «землю отца»: «мать императора, — читаем у Карпини, — без ведома бывших там людей, поспешно отправила гонца в Руссию к его сыну Александру, чтобы он явился к ней, так как она хочет подарить ему землю отца. Тот не пожелал поехать и остался, а тем временем она посылала грамоты, чтобы он явился для получения земли своего отца»[103]. Как видим, не Батый был виновником смерти Ярослава. Можно думать, что Батый не изменил своего поведения по отношению к Ярославу, и до последних дней жизни владимирского князя пытался, поддерживать с ним связь: возвращаясь из Каракорума, Карпини встретил Угнея, который «по приказу жены Ярослава и Батыя» ехал «к вышеупомянутому Ярославу»[104]. Источники рисуют Батыя, как осторожного и выдержанного политика; любопытно, что современники называли Батыя саинхан, т. е. добрый, прекрасный хан[105], а из персидских источников мы узнаем, что его считали не только щедрым, но проницательным и умным[106].